Город
Шрифт:
Они двигались на юго-восток, и Фелл в который раз принялся гадать, что же сталось с основными силами Города. Его отряд стоял далеко на правом фланге, поэтому их и отрезало, когда начался потоп. Однако большая часть войска могла остаться вовсе не тронутой. Фелл довольно далеко ушел на север, потом на запад. Теперь они шагали к юго-востоку. Так и замкнутый круг описать недолго…
Ему очень не хотелось выдавать свою неосведомленность, но в конце концов он вынужден был спросить:
– А какой у нас приказ?
Красноглазый с любопытством посмотрел на него.
– Выживших добивать, – чуть не по складам, словно разговаривая с ребенком, проговорил он.
– Кажется, я бродил в одиночку дольше, чем мне представлялось. – Фелл тряхнул головой, чувствуя, как холод охватывает все тело. – Выживших после наводнения, что ли?
– Какого наводнения, тупица? – ухмыльнулся солдат. – После сражения! Мы одержали победу при Салабе, величайшую, какие знал мир! Перебили двадцать тысяч Алых за один день!
Итак, равновесию на полях Салабы, длившемуся более года, пришел конец. Как вскоре выяснил Фелл, начало положило наводнение, имевшее сокрушительные последствия. Не только его отряд был смыт, отрезан от своих и затем уничтожен. Такая же судьба постигла и всю Приморскую армию. Погибли даже некоторые полководцы: им, возможно, впервые за десятки лет пришлось взять в руки меч и самолично защищать Город и собственные жизни. Многих взяли в плен и теперь, по слухам, пытали, чтобы выведать тайны обороны. Фелл невольно принялся гадать, пришлось ли драться в рукопашной Ранделлу Керру. Он припоминал высокую башню и полководцев, попивавших вино наверху. Представлял ее окруженную неприятелем, а может, и подожженную. Жалости он почему-то так и не испытал.
Потом он опять подумал об Индаро. Он не видел ее тела среди павших, но лучше уж ей было погибнуть, чем угодить в плен. Фелл слышал немало россказней о том, какие жуткие пытки синяки применяли к пленницам, прежде чем убить. Правда, зримые свидетельства ему ни разу не попадались.
Женщин решено было призывать в действующую армию лет двадцать назад, когда оказалось, что в Городе осталось очень мало мужчин. Фелл тогда был молодым пехотинцем и со всей душой участвовал во всеобщих насмешках над перепуганными девчонками, присланными на передовую. Что касается полководцев, то они, получив высочайшее указание, которое считали бессмысленным, действовали соответственно. Девушек погнали в бой, не позаботившись должным образом снарядить и обучить. Понятное дело, они гибли тысячами, в полном соответствии с издевательскими предсказаниями мужчин. Однако рядовые солдаты мало-помалу вспомнили кто жену, кто сестру, кто возлюбленную, оставшуюся в тылу, и, преисполнившись участия, стали сами обучать женщин и снабжать их нагрудниками и шлемами, взятыми в битвах. Тем не менее целое поколение молодых женщин Города было практически уничтожено, прежде чем высшее начальство сообразило: если уж девушкам было велено драться, их нужно снабжать и обучать точно так же, как и парней.
Индаро пришла с третьей волной женщин-воительниц. К тому времени с шестнадцатилетними новобранцами обоего пола стали обращаться одинаково. В ту золотую ночь, когда Фелл впервые увидел ее, он уже знал, кто она такая. Дочь политика, попавшего под подозрение, сестра беглеца и сама побегушница, сотрудничавшая с архивестницей. Когда около полуночи она появилась у него в палатке, он еще не решил, как с ней поступить.
Она была рослая, почти с него самого, и болезненно худая. Острые скулы, обтянутые кожей, казались двумя лезвиями. Грязная, предельно усталая, она все-таки держалась с благородным достоинством, которое сразу заворожило его. Темно-рыжие волосы отсвечивали великолепием заката после бури, а фиалковые глаза под темными бровями словно прятались в серой тени. Фелл попросту потерял дар речи.
Молчание затягивалось, и в конце концов он только и выдавил:
– Я знал твоего отца.
Она уставилась на него, глаза чуть округлились. Тут до него дошло, что она, верно, решила, будто он вознамерился ткнуть ее носом в прошлое родителя, и он поправился:
– Я никогда не верил тем, кто говорил, будто он породил целый выводок отступников.
Какой еще выводок? Что он вообще нес? Он что, хотел ее насмерть оскорбить?
– Отец ничего не знал о моем… отсутствии, – сухо и отрешенно сказала она, глядя поверх его головы. – Он отрекся от меня, господин мой.
На самом деле она лгала, и Фелл это знал. А еще он видел, что она не пыталась себя защищать – только отца.
– Я занимаюсь тем, что пытаюсь выигрывать битвы, – сообщил он ей, спрашивая себя, на кой он взялся что-то объяснять. – Мне нужно все, что я могу для этого собрать. Ты, говорят, отменная фехтовальщица, а такими я не разбрасываюсь…
После этого она постоянно присутствовала в его мыслях. Помнится, он не стал возражать, когда она попросила разрешения оставить при себе служанку. Правду сказать, такая просьба его позабавила. Индаро уж точно не старалась вписаться в новое окружение. Прочее воинство во главе с предводителем отряда довольствовалось старыми кожаными камзолами, некогда алыми, а теперь вылинявшими от непогод у кого до розового, у кого до серого цвета. Индаро же была неизменно облачена в ярко-алое обмундирование и латы, регулярно добываемые одни боги знают где. До Фелла доходили пересуды о ней. Ее считали слишком наглой и, в общем-то, не любили. Фелла это не особенно удивило.
А потом разразилась битва в Медном ущелье. Раненая Индаро, орудуя двумя мечами, в одиночку сдерживала целый отряд неприятеля, давая время товарищам оттащить в безопасное место покалеченного Мака Одарина. Вот Мак – тот был всеобщий любимец. Что интересно, воркотня по поводу нрава Индаро с того времени прекратилась.
Сам же Фелл обнаружил, что порывается глаз с нее не спускать. После каждой переделки он должен был лично удостовериться, что с ней ничего не случилось. Он честно пытался отделаться от неотступных мыслей о ней, и все равно в самые неподходящие моменты непрошеным наплывал запах ее волос, а перед мысленным взором возникал грациозный изгиб спины, когда она поворачивалась, чтобы уйти.
Хотя он едва ли словом с ней перемолвился до того самого времени, когда, прочно окопавшись на Салабе, получил приказ послать нескольких ветеранов в личную императорскую охрану. Ознакомившись с распоряжением, Фелл решил прикинуться, будто неверно понял. Солдат у него и без того было в обрез. Однако он не мог не воспользоваться случаем отправить Индаро с передовой. Ее и Эвана Квина. Последние полгода положение на Салабе медленно, но верно ухудшалось. Фелл боялся плачевного исхода, но все равно разрывался между желанием отослать Индаро подальше от опасности и жаждой удержать ее подле себя. А окончательное решение принял, смешно сказать, поддавшись искушению иметь повод с ней поговорить!
Когда он увидел их с Эваном в шатре-харчевне, ему показалось, что сами боги послали ему счастливую возможность. Индаро немедленно вызвалась на задание – как, собственно, он и предполагал. Она и все прочие за столом. Дун, Эван и тот белобрысый юнец, чье имя он никак не мог запомнить. Помнится, Фелл вернулся к себе очень довольный. Он-то думал, будто отсылает этих двоих отдохнуть, а оказалось – прямо в засаду.
Тем не менее Индаро выжила. Она всегда выживала…