Город
Шрифт:
Для начала он плотно придавил шею к асфальту, уже успевшему подсохнуть после проливного ночного дождя и несколько раз с наслаждением ударил своим плотным сапогом по ненавистной физиономии.
Удовольствие, получаемое от этого процесса немного сдерживал тот факт, что у несчастного, которого он с таким энтузиазмом охаживал ногами, не появилось ни единой капли крови, хотя он готов был поклясться, что наверняка сломал тому челюсть, размозжил нос, снял небольшую часть скальпа и похоже выбил один глаз — уж кто-кто, а он то своё дело знал.
Для
Украдкой осмотревшись и придя к выводу, что остальные слишком увлечены борьбой с отморозками, Канаев стремительно приподнял щит сантиметров на двадцать-тридцать от горла, а затем резко, вложив в это движение всю свою необыкновенную силу и безумную ненависть, опустил его вниз. Затем проделал это ещё и ещё раз. Всё это он делал с улыбкой, словно занимался сейчас чем-нибудь обыденным и очень приятным.
Через пять или шесть ударов, точное количество он сказать не мог, да здесь это и не имело никакого значения (с тем же самым успехом он мог ударить и пятнадцать и пятьдесят раз — важным была для него лишь цель, и он достиг её), к его ногам, как тёмный волейбольный мяч, отскочила голова, увенчанная вьющимися каштановыми волосами, в предсмертной агонии беззвучно шевелящая челюстями.
И вновь к его досаде не из тела через обрубок на шее, не из места среза под подбородком не появилось ни единой капли ярко-красной горящей как пламя крови. Только какая-то непонятная чёрная тягучая слизь испачкала его щит.
Это не поддавалось никакому объяснению, но и не делало начинающую игру менее интересной, пусть её качество и заметно снизилось вследствие этого недоразумения. Канаев быстро извлёк из случившегося другие плюсы — он в любом случае мог убивать и делать это, естественно в его собственном понимании, красиво, хоть и бескровно.
К тому времени как он успел расправиться со своим «первенцем» дела в других частях милицейского кордона шли не слишком то удачно. Кое-где омоновцы откровенно сдали свои позиции, но их участь сейчас совершенно не волновала Канаева.
Он был здесь не для того чтобы переживать о судьбе его сослуживцев.
«Это ни моя вина. Когда они шли на работу в милицию, они знали на что идут». — Трезво, но чересчур уж жёстко размышлял он о судьбе его бывших товарищей. — «И вообще, сохранение собственной жизни — это их проблемы»!
Проблема собственной безопасности для него сейчас не стояла — в этой стихии он чувствовал себя совершенно вольготно, как рыба в воде. В данный момент для него проблемой номер один было совершенно другое, а именно получение максимального удовольствия от массового убийства.
В принципе это даже и проблемой то назвать было сложно, потому что с этим то, как раз и не было проблем. Сейчас ему был доступен любой приглянувшийся для этих целей объект, естественно с поправкой на поддержание собственной безопасности.
Случай представил ему реальный шанс реализовать практически все свои больные фантазии, и он не собирался останавливаться на достигнутом — веселье только начиналось.
* * *
Аркадий сладко потянулся всем телом, словно большой сонливый кот. Светланы не было рядом, должно быть уже на кухне.
Затем с неохотой он покосился на часы.
8:20.
Для того чтобы прибыть на место вовремя он должен был выехать где-то около восьми часов, но так как его машина уже стояла под окном и сегодня можно избежать утреннего похода в не близкий гараж, то график смещался на тридцать минут. Время вроде бы не слишком уж большое, но в утренние часы всегда приятнее провести его дома в своей уютной пастели.
«— Нужно просыпаться! Нужно…» — попытался заставить себя встать Аркадий, но, похоже, что руководитель из него в это утро был не слишком убедительный и он только повернулся на другой бок.
Однако сквозь накатывающую дремоту он сумел уловить на себе чей-то пристальный взгляд.
Приоткрыв один глаз, он, совершенно не удивившись, наткнулся на улыбку стоящей в дверях Светланы. Живот её за последнее время очень сильно округлился, но то, что сейчас было в нем, день за днём росло и развивалось, делало её для него самой красивой и желанной.
— С добрым утром, соня! Завтрак уже готов. Пора вставать! — нежно, но уже с осязаемым нажимом, произнесла Светлана. И Аркадий не придумал ничего более умного, чем волевым решением сбросив с себя сладкие оковы сна, свесить ноги с кровати. Всё остальное было лишь делом техники.
Ноги сами нашли любимые мягкие и тёплые тапочки, подняли непослушное пока ещё тело и на автопилоте отправили в ванную.
Но, проходя мимо Светланы Аркадий, резко изменил траекторию и отклонился от заданного курса.
Обняв за её за, так изменившуюся в последнее время, талию одной рукою, он нежно поцеловал её. Другая рука очень нежно опустилась на её чудесный животик и стала нежно его поглаживать.
— Ну, как там наш богатырь сегодня?
— Как всегда, воюет! — с улыбкой ответила Светлана положив свою ладонь на его.
— С добрым утром, непоседа.
Ещё раз поцеловав супругу, Аркадий, уже значительно пробудившийся, отбыл в ванную комнату.
После того как он умыл лицо и почистил зубы (бриться с утра он не стал, так как уже сделал это накануне вечером — давняя привычка), сознание его пробудилось окончательно и Аркадий, полный сил и энергии, ворвался в уютную кухоньку.
В нос тут же ударил приятный запах горячего кофе, жареных хлебцев и чего-то ещё, что он пока не опознал, но наверняка знал, что это что-то восхитительное.
— Светланка, дорогая, на кухне ты просто волшебница! — воскликнул он и устремился к столу.
Завтрак действительно оказался как всегда великолепным.
Плотно и с превеликим удовольствием покушав, Аркадий нехотя встал из-за стола и шутливо сказал:
— Светка, похоже, ты всерьёз задалась целью, чтобы я от тебя не отставал.