Город
Шрифт:
Эта комбинация не сработала.
Он попробовал ещё один вариант — и вновь его ждала неудача.
Чувствуя, что он попросту теряем драгоценное время, Всеволод запаниковал и, лихорадочно дергая ручку двери, стал безостановочно давить на клавиши безо всякой системы — но результат, раз за разом оставался прежним.
Даже не оборачиваясь, он буквально затылком чувствовал, как его преследователь вот-вот бросятся ему на спину, как голодные, потерявшие всякое чувство страха псы.
Теперь негодуя на себя за неверно принятое решение, Всеволод недоумевал над самой идеей того, что некогда рассчитывал с ходу разгадать один единственный код, по меньшей мере, из полусотни трёхзначных комбинаций. Но теперь менять
От гибели его отделяло всего несколько мгновений, когда что-то внутри замка щёлкнуло, и дверь отварилась. Всеволод мгновенно юркнул в едва образовавшуюся щель, даже не задумываясь над тем, какая комбинация оказалась верной — для подобной мелочи у него сейчас просто не было времени.
Он успел захлопнуть дверь прямо перед перекошенным яростью лицом. Тут же в железную дверь безостановочно забарабанили десятки рук и тел, но Всеволод, чувствуя, что теперь он находится в относительной безопасности смог позволить себе немного расслабиться.
Внутренне ликуя, он, тяжело и глубоко вздыхая, повернулся, и в тот же миг его шумное дыхание перехватило. Он мгновенно спал с лица: вся обозримая им лестничная площадка была забита окровавленными истерзанными людьми, которые абсолютно ничем не отличались от тех, что мгновение назад преследовали его снаружи.
* * *
Если бы в данный момент кто-нибудь спросил Анфису, что именно её так встревожило, то, как бы она не пыталась, ей бы всё равно не удалось вразумительно объяснить словами то, что так её пугало. Причина её неуверенности крылась в том, что пока она никак не могла подобрать необходимого термина для определения своих ощущений. Казалось, что это слово сознательно спряталось в самом отдалённом уголке её памяти, для того чтобы она искала его как можно дольше.
Всю свою сознательную жизнь Анфису преследовала непреодолимая тяга к тому, чтобы всё расставить по местам, ко всему приклеить ярлычки с названиями и кратким описанием, и она твёрдо знала, что теперь не сможет успокоиться до тех пор, пока из недр её подсознания не всплывёт нужная ей формулировка.
Анфиса даже чуть замедлила шаг, лихорадочно перетрясая тёмные и непроходимые подвалы своей памяти. Как кстати в этих потёмках был бы слабенький проблеск света. Анфиса полностью сосредоточилась на данной задаче в надежде на то, что это ей поможет, как всегда было до этого, и действительно — слабенький всполох затеплился в глубинах хранилища её памяти. Уже казалось, что нужное слово было готово прорваться через нагромождение из тысяч бесполезных в данную минуту определений, обрести, наконец, словесную оболочку, но в этот миг внимание Анфисы внезапно вновь переключилось на приближающуюся толпу.
Теперь, когда вся эта человеческая масса была к ней гораздо ближе, чем несколько секунд назад, Анфиса почувствовала некую закономерность, до этого упорно скрывавшуюся от её понимания — именно она была тем самым центром, к которому со всех сторон стремились все эти люди.
Со стороны всё выглядело так, словно она была мощным магнитом, притягивающим к себе металлическую стружку.
Расстояние, которое отделяло её от НИХ, позволяло увидеть то, что повергло Анфису в ещё большее недоумение — эти люди не просто шли, или быстро шагали к ней, они бежали во весь опор. Кроме того, ей открылось то, без чего она вполне обошлась бы — абсолютное большинство из НИХ было покрыто ранами, и пятна засохшей чёрной крови обильно покрывали их тела. Одеты ОНИ были крайне неопрятно — многие словно специально вывалялись в грязи и порвали на себе одежду, а некоторые индивидуумы совершенно спокойно обходились без неё и тем, кто их окружал, это было абсолютно безразлично, в независимости от того, мужчина это был или женщина.
Анфиса не была настолько наивной, для того чтобы посчитать, что все они бегут к ней за помощью. Нет, здесь дело было явно в чем-то другом. Но в чём именно?
Внезапно Анфиса поняла то, о чём ей всё это время пыталось сообщить её подсознание и, не смотря на то, что вокруг царило тёплое летнее утро, её зазнобило так, словно она в одночасье перенеслась в промозглую ледяную пустыню.
Слово, которое она так долго искала и не могла найти, потому что ему просто не находилось место здесь в этом городе, на этой улице освещённой ярким летним солнцем, было — «Опасность». И это был не пустой звук или излишняя предосторожность — это была абсолютно реальная смертельная опасность.
Анфиса не понимала, чем может ей грозить столкновение с этой толпой, плотной массой шедшей на неё, но одно она знала точно — ничем хорошим это для неё не кончиться.
Теперь всё то, что её окружало, в одночасье превратилось в кадры из кинофильма ужасов, в котором героиню преследует ватага жаждущих плоти и крови монстров и всё что от бедняжки теперь требуется — это бежать, бежать пока ещё есть силы, бежать пока её не настигнут и не разорвут в клочья.
* * *
Филипп видел, как стремительно метнулся вслед за ним в щель между прутьями в заборе его преследователь.
Он как в замедленной съёмке наблюдал за тем как тот тянет к нему свои руки, как обнажаются в плотоядном оскале его зубы. Ещё мгновение и он должен был накрыть собой его беззащитное тело сверху, для того чтобы отнять у него единственное, что у него пока осталось, его жизнь.
Филипп хотел было закрыть глаза, но ни сил, ни смелости на это уже ни оставалось, и он пассивно наблюдал, словно уже со стороны, за тем как к нему неотвратимо приближается смерть. Он уже расписался в своём бессилии сделать что-либо, отказался от любой попытки бороться за жизнь, заочно попрощавшись с ней.
Раздался металлический удар, и тело преследователя немного отбросило назад. Тот вновь попытался повторить тот же маневр, но результат и на этот раз остался тем же.
Филипп продолжал смотреть на всё это в абсолютном бездействии, ведь он уже и не рассчитывал ни на что, а теперь что-то случилось. Что-то абсолютно непонятное необъяснимое. Какая то заминка, отсрочка такой неизбежной, казалось, гибели.
Спустя несколько секунд в течении которых его преследователь вновь и вновь фанатично повторял свои нелепые телодвижения пытаясь пройти сквозь щель в металлическом ограждении, до Филиппа стало медленно доходить, что что-то настойчиво не даёт безумцу оказаться здесь, не пропускает его сюда.
От осознания этого факта его голова немного прочистились от шока вызванного ожиданием неотвратимой и скорой гибели, и он попытался разобраться в чём же, собственно говоря, дело.
Он ещё несколько секунд потратил на то, что бездумно таращился на обезумевшего мужчину и только потом до него вдруг дошло, что поперек его мощной груди висит неизвестно к чему крепящийся, так как тот вовсе не держал его руками, суковатый ствол старого спиленного дерева около полутора метров длинною.
Понаблюдав за преследователем ещё немного, Филипп, наконец, понял каким образом ствол крепиться к его груди. В этом, как оказалось, не было вовсе не какой загадки, просто длинные и острые сучки пробили его грудную клетку, глубоко и прочно засев в его плоти. Какое-то время Филипп не мог сообразить, откуда же взялся этот кусок дерева, но, прокрутив в памяти цепочку предшествовавших событий, он, похоже, нашёл нужный ему эпизод. Очевидно, преследователь напоролся на него в тот момент, когда угодил в яму-ловушку, которую Филипп благоразумно обогнул стороной.