Городская акварель
Шрифт:
Прошло несколько дней, и снова было воскресенье. Все были дома, а папы не было. А потом он вдруг пришел, но без чемодана почему-то. И побыл дома совсем недолго, о чем-то поговорил на кухне с мамой, взял какие-то книги и снова ушел. Должно быть, далеко уехал, потому что там, похоже, не было телефонов. Если бы были, он бы обязательно позвонил домой.
Лика больше не спрашивала, когда папа приедет. Ей показалось, что ее вопросы расстраивали маму, и та принималась вытирать глаза. А однажды Лика услышала, как бабушка сказала маме, что все хорошо, что Лика уже его не помнит, потому что о нем не спрашивает. Лике было очень обидно. «Какие же странные, эти взрослые, – думала она. – Почему они думают, что если не говоришь о чем-то,
Лика папу ждала. Она видела, как мама собирала его вещи и складывала их в чемодан, стоявший обычно под столом. Рядом с чемоданом оказалась стопка книг и журналов, аккуратно перевязанная тесьмой. Лика подумала, когда папа вернется, он сразу найдет свои вещи, когда они ему понадобятся. Всякий раз, когда она залезала под стол поиграть в какую-нибудь свою детскую игру, она незаметно для себя самой проверяла, стоит ли там чемодан. Раз чемодан стоял, значит, папа еще не приходил. А раз так, то совсем скоро уже придет, и Лика его точно увидит!
Но однажды она гуляла во дворе и около мусорника увидела несколько знакомых журналов из папиной стопки – той, что была под столом. Сначала она не поняла, как могло случиться, что кто-то их вынес на улицу. Потом она подумала, что мама выбросила эти журналы случайно. «Разве можно выбрасывать чужие вещи? – думала Лика, сидя на лавочке во дворе. – Нет, мама бы так не сделала. И бабушка тоже. Только папа мог их выбросить».
И тут в нее будто холодок сомнения закрался. Ведь если папа выбросил журналы, он приходил. А как же она его не видела? Может, он прошел в дом как-то незаметно и ждет ее там? Лика бегом бросилась домой, сразу же заглянула в комнату, залезла под стол – чемодана там больше не было. Как же так?! Как же он мог с ней не повидаться? Может, он спешил? «Ладно, – решила она. – Спрошу у мамы».
Вечером Лика спросила, куда исчез чемодан. Мама и бабушка переглянулись, и бабушка сказала, что отдала его тете Маше, потому что та попросила, ей он был нужен. Дедушка, читавший газету во время этого разговора, возмущенно свернул ее и вышел из комнаты.
«Значит, правда, – думала Лика, – он приходил, а со мной решил не встречаться». И ей показалось очень несправедливым, что один человек другого ждет, а другой даже видеть его не хочет. Она решила, что маме и бабушке ничего не скажет. Она же не маленькая, в самом-то деле, и все понимает!
И теперь она знала, что папа очень-очень далеко где-то и что они теперь живут без него, а он – без них. Ей казалось, что папе грустно и одиноко, и ей очень хотелось ему позвонить или, может быть, нарисовать для него рисунок – вот хотя бы этот снег, тот, что за окном, – но она не знала ни номера телефона, ни адреса. И спросить было не у кого, потому что дед Лева на эту тему вообще ни с кем не разговаривал «принципиально», как он говорил, мама всегда расстраивалась, отворачивалась и не отвечала, а бабушка, конечно, ответила бы, но что-то Лике подсказывало, что все равно не стоило ее спрашивать. Нужно было просто… подрасти самой, и все бы прояснилось.
Вообще вот это «нужно подрасти» все чаще становилось для нее ответом на многие ее детские вопросы. Лика как-то вдруг повзрослела и догадалась, что о многом из того, о чем люди говорят, можно узнать и без их рассказов и ответов. Можно просто за ними понаблюдать, и станет понятно. Это как во взрослом кино, когда на экране и действие какое-то происходит, и люди разговаривают о чем-то, но если спросить кого-нибудь в зале, о чем, то и не скажет никто. Зато всем им понятно, как герои друг к другу относятся, например.
И вот наконец поставили елку. Это было целым событием! Сначала дед Лева собрался и поехал на рынок. Его долго не было, почти что до обеда. А потом он вернулся с чем-то обернутым бумагой и обвязанным бечевкой. Этот большой и пахнувший хвоей сверток и оказался живой елкой! Когда сверток развернули, елка расправила темно-зеленые лапы-ветки и заполнила бы собой почти что всю большую комнату, если бы бабушка Мила не освободила для нее просторный угол у балконной двери.
И тут началось самое интересное – установка. Дед Лева сказал, что елку поставит в крестовину на растяжках. Сказано – сделано! Он сходил к соседям и принес ящичек с инструментами. На полу большой комнаты разложились разные необычные предметы, от пилы и молотка до гвоздей всех размеров и маленьких блестящих скоб. Дед Лева поставил елку на пол, придерживая за ствол, и все убедились, что она выше потолка, что верхушка в него упиралась. Так, понятно – он ловко отпилил от ствола снизу и топором немного подровнял нижнюю его часть. С антресолей достали крестовину, и у елки появилась опора, на ней она могла бы стоять на полу. Осталось сделать какие-то таинственные «растяжки», но дед Лева знал как. Постукивая молотком, он вбил две блестящие скобки в плинтус с одной стороны угла, обвязал елку в средней части бечевкой и свободный конец бечевки закрепил в скобах. С другой же стороны елку привязали к батарее, что было вообще нетрудно сделать. Ой, как же здорово смотрелась елка! А как пахла лесом и новогодними чудесами – м-м… на всю квартиру!
Наряжали лесную красавицу уже вечером. Сначала – лампочки! Оказалось, что, пока гирлянда лежала свернутой в коробке на антресолях вместе с остальными игрушками весь год, в ней отошел какой-то контакт. Лампочки разложили на полу, и дед Лева проверил каждую, нашел ту, что не горела, и ее заменили на запасную. Конечно, новая лампочка была совсем маленькой и без цветного фонарика, но они придумали, что нужно было сделать. Выяснилось, что если покрасить лампочку гуашью, то она светит цветным, веселым огоньком! Так и сделали. А потом устанавливали немного походившую на светофор верхушку в виде шпиля, под которым были укреплены одна под другой три полусферы с сердцевинами разных цветов. Ну, и понеслось! В ход пошли стеклянные, блестящие игрушки в виде шаров и колокольчиков, смешных зверушек, блестящих ракет со звездой на борту, маленьких и больших Дедов Морозов и Снегурочек, зайцев, диковинных птичек, льдинок и снежинок. Поверх всего этого великолепия набрасывалась разноцветная блестящая мишура. В каждом доме ее укрепляли по-своему. Можно было привязать несколько полосок к верхним веткам так, чтобы они ниспадали до полу, а можно разместить мишуру на ветках горизонтально, как если бы она была драгоценным украшением на шее, талии и юбке елки. Все! Как только под елкой встали в караул большой Дед Мороз и большая Снегурочка, можно начинать ждать чудес, хотя времени для этого оставалось предостаточно – целых четыре дня!
Последние дни уходившего в историю года были хлопотными – все старались доделать незавершенные дела, поздравить с наступающим родных, друзей и сослуживцев, купить что-нибудь в подарок для каждого члена семьи, раздобыть что-нибудь вкусненькое к новогоднему столу, да и сам этот стол приготовить – кто колдовал над домашними тортами под иностранными названиями «Наполеон» или «Баядерка», а кто-то пек пирог с яблоками и корицей. Эти запахи, в сочетании со свежим ароматом мандаринов, не только наполняли малогабаритные квартиры, они создавали в них праздничную атмосферу.
Лика радовалась предстоящему событию и выходному дню, который шел вслед за ним, вместе со всеми. Она представляла, как они пойдут в парк, где снег лежал уже везде, на всех газонах, и станут кормить воробьев и голубей прямо на дорожках, как сходят посмотреть на большую елку, установленную в парке, и как она сможет покататься на санках с горки. Вернее, это была не совсем горка, а одна из аллей парка, спускавшаяся под горку, там дети постарше лихо съезжали на санках, но в прошлую зиму ей никак не удавалось самой съехать вниз, потому что санки застревали, и папе приходилось ее подталкивать. А в эту зиму-то она прекрасно съедет!