Городская Ромашка
Шрифт:
Девушки ходили к самому горному склону, где ручей, прозванный Звонким, образовывал небольшой водопадик. Вода падала с высоты чуть более двух метров в небольшую круглую чашу с каменистым дном, и местечко это было укрыто от постороннего взгляда огромной каменной глыбой, на покрытых слоем земли боках которой все еще зеленела трава.
Вода в ручейке была холодной, но Власта, что пошла умываться первой, разделась и забралась под ледяную струю. В это время Ромашка "стояла на страже", предоставив своей новой знакомой совершать утренний туалет без свидетелей. Увидев, что Власта не только умылась, а еще и выкупалась вся, невзирая на осеннюю прохладу, Ромашка посмотрела на нее с уважением,
Уже в лагере девушки разошлись в разные стороны. Власта направилась туда, где ждала ее мать, и где лежал раненный ее любимый, а Ромашка повернула к знакомому навесу. Еще на подходе она увидела Тура, который нес на руках Мирослава обратно, под навес. Ромашка остановилась. Наверняка Мирослав бы очень смутился, если б знал, что она сейчас его видит, поэтому девушка решила подождать, пока Тур его уложит, а уж потом подойти.
Когда Мирослав увидел ее, то даже постарался улыбнуться. Ромашка понимала, почему - хочет, видно, показать, что все в порядке, да только уж очень неубедительно выглядит слабая улыбка на бледном, изможденном лице.
Ромашка вздохнула и опустилась на колени рядом с ним.
– Как ты себя чувствуешь?
– Уже лучше.
Девушка улыбнулась. Хоть и бледный, но Мирослав действительно выглядел намного лучше, чем вчера. Она поднялась и пошла с аналогичными вопросами к остальным своим пациентам. И почти все ответили ей точно так же. Видать, не зря они вчера с тетушкой Званой и Сивером долго спать не ложились: перевязывали, зашивали, смазывали. Ромашка еще подозревала, что Сивер кроме всего прочего некоторым помогал по-своему, так же, как когда-то Мирослав Туру ногу лечил, да только спрашивать его об этом девушка не стала.
– Мне помоги, красавица! Сердце у меня болит!
– преувеличенно горестно воскликнул один из пациентов, и Ромашка, строго прищурившись, погрозила ему пальцем.
У этого бойца на голове был содран кусок кожи вместе с волосами. Ромашка помогла ему сесть и, размотав повязку, принялась промывать и смазывать сочащуюся сукровицей плоть.
Место, где вчера лежал рядом с Мирославом молодой южанин, пустовало, но к тому времени, как Ромашка закончила "обход", парень вернулся. Южанин быстро пошел на поправку, и уже мог ходить без посторонней помощи, хотя и шатался на ходу, словно шел не по земле, а по палубе корабля, попавшего в бурю. Он сел на свое место и перевел дыхание - устал, видимо, ходить. Но выглядел парень довольным, все-таки, в отличие от многих раненых, смог сегодня обойтись без посторонней помощи. Ложиться южанин не стал.
– Спасибо, Ромашка, - сказал он девушке.
– Хорошо зашила, не болит ни капельки.
Потом повернулся к Мирославу.
– Значит, это тебя я благодарить должен. Ты мне в бою помог… Я уж было подумал тогда, что не отобьюсь, когда один чужой как за горло схватится, будто душат его! Право, если б не твоя помощь, мне бы с ними не справиться. Я не здешний, вообще-то, с юга, приехал к невесте своей. Мы уж к свадьбе готовились, а тут случилось такое… - южанин задумался, наверное, о невесте своей подумал, потом сказал: - Меня Богданом зовут. А тебя?
Руки Ромашки замерли - девушка вдруг поняла, что Богдан этот - никто иной, как Златы жених. Теперь девушка смотрела, как отреагирует Мирослав - ведь не мог же он не догадаться? Даже Тур - и тот вон подобрался,
Выражение лица Мирослава не изменилось.
– Мирослав. Из Вестового, - спокойно произнес он.
Лица южанина Ромашка не видела. Тот сидел еще какое-то время неподвижно, потом сказал тихо:
– Спасибо тебе, Мирослав из Вестового, - и лег.
Вскоре был готов завтрак. Ромашка вместе с Туром принесли раненым еду. Кушать сами смогли не все. Одному вызвался помочь Тур, потом откуда-то появился Сивер и тоже взялся помогать. Тогда Ромашка, удостоверившись, что никто не останется без помощи, опустилась на колени возле Мирослава. Она поставила мисочку с кашей на землю и, приподняв Мирослава за плечи, позволила ему облокотиться о себя.
– Что, Ромашка, кормить меня будешь?
– негромко спросил он.
– Буду, - ответила девушка.
Она обняла его, левой рукой придерживая миску, правой взялась за ложку. "Надо было Сивера попросить или Тура, - подумала она.
– От них бы он помощь принял без смущения. Ну да уж ладно, раньше надо было думать…"
Мирослав попытался взять ложку сам, но правая рука слушалась плохо - тетушка Звана сказала, что осколок задел сухожилие, - левой же тоже ничего не получилось. Пришлось Мирославу смириться с тем, что Ромашка будет кормить его с ложечки, словно ребенка. Надо сказать, что подшучивать по этому поводу не пришло в голову никому - каждый ведь мог оказаться на его месте. Кроме того - Мирослав лишь потом узнал, что все раненые, лежавшие с ним под одним навесом, по-доброму ему завидовали, а некоторые совсем не прочь были и местами поменяться.
– Ну все, - сказала Ромашка, отставляя пустую миску. Мирослав чуть повернул голову и теперь смотрел на нее из-под бровей. Девушка улыбнулась ласково, он нахмурился и опустил глаза. Только когда Ромашка снова уложила его на землю, Мирослав прошептал:
– Спасибо, Ромашка.
После завтрака лагерь свернули, раненых уложили на носилки и осторожно понесли туда, где виднелись домики опустевшего поселка. Солнце выглянуло ненадолго, потом начал накрапывать дождь. К счастью, усилился дождь лишь тогда, когда отряд подошел к домам. Раненых занесли в гостевой дом и в здание школы, тут же, в школе, разместились и сами бойцы. Мирослава и Богдана, а также всех тех, кого опекали Ромашка с тетушкой Званой, поместили в гостевом, в широком помещении с окном и входной дверью с улицы. Ромашка поначалу боялась, что будет сквозить, но после оказалось, что дверь, если нужно, закрывается очень плотно, а кроме того сами раненые постоянно требовали, чтобы дверь была открыта - им, видите ли, свежего воздуха не хватало.
Тур носил воду, а тем, кто не мог сам ходить, помогал добраться до уборной. Битва завершилась полной победой, и все ждали решения Совета, а затем и воеводы, чтобы покинуть лагерь. Старейшина Светозар получал вести от патрульного Сокола, что на Рубежном все спокойно, но и Совет, и роднянский воевода Бравлин, и здешний воевода, Вояр из Вестового, пока не собирались отпускать воинов, как и разрешать местным жителям возвращаться в свои спешно покинутые дома.
Ромашка сидела на низенькой скамеечке неподалеку от двери. Сейчас у нее было немного дел, и они с матерью Тура могли позволить себе отдых. В гостевом доме для раненых бойцов нашлись кому деревянные койки, кому теплые подстилки. Мирослав и Богдан лежали недалеко друг от друга на полу, и Ромашка видела, что южанина немного смущает это соседство, хотя неприязни к Мирославу молодой Богдан не испытывал, скорее, чувствовал себя виноватым.