Городская Ромашка

Кай Ольга

Вокзал южного города встретил их суетой и гамом. Кругом были люди - множество людей - кто недавно приехал в город, и еще не успел обосноваться, кто-то ожидал отправки в другие союзные города, а кто ждал - вдруг приедет кто-нибудь из родных или знакомых, и ждал, чаще всего, безуспешно. Когда открылись двери вагона, люди лишь только раз взглянули на мужчин в непривычных одеждах - и быстро, все как один, принялись отводить глаза, старались отойти в сторонку, чтобы оказаться как можно дальше от чужаков.

Ромашка с любопытством смотрела по сторонам - она ведь не была ни в одном городе, кроме того, где родилась. Когда поднялись наверх и вышли из здания вокзала, девушка сразу ощутила, что здесь куда теплее.

Перед вокзалом раскинулась широкая площадь с газонами и клумбами, которые зимой выглядели уныло, но зато летом наверняка пышно цвели, дальше виднелись высокие заборы и стены гостиниц, пансионатов, домов отдыха - все красивые, яркие, нарядные, ухоженные. У заборов росли аккуратно подстриженные вечнозеленые кустики и удивительные деревья с мохнатыми стволами и пучками не опавших на зиму листьев у верхушек. "Совсем не так, как у нас" - с удивлением думала Ромашка. Этот город показался ей очень и очень красивым - красивые растения, красивые заборы, красивые дома за оградами. Кое-где сквозь ограду можно было видеть парки - невероятные, с дорожками, фонтанчиками, укрытыми на зиму под прозрачные купола, статуями и лавочками. Ромашка смотрела на все это, разинув рот и широко распахнув глаза, и пришла в полнейший восторг, когда весь отряд завернул в открытые ворота к шикарному пятиэтажному дому. Надпись над воротами гласила: "Дом отдыха "Голубой залив".

Дорожка, усыпанная круглыми камушками, шуршала под ногами. Ромашке захотелось приотстать немного, чтобы разглядеть парк, но отряд прошел без остановки к парадному входу. Девушка вместе со всеми поднялась на крыльцо и, войдя в холл дома отдыха, остановилась как вкопанная. Такого великолепия она еще не видела! Высокие окна с тяжелыми портьерами, матово поблескивающими в свете хрустальных люстр, колонны под мрамор, лепнина на стенах, мебель резная с позолоченными завитками…

Тур тронул ее за локоть:

–  Пойдем, Ромашка.

Девушка нехотя сдвинулась с места и пошла вслед за названным братом по широкой лестнице, не переставая вертеть головой, дивясь пышности и красоте этого сказочного дома.

Люди, которые ходили по дому, совершенно не подходили по внешнему виду к изысканному интерьеру - это Ромашка заметила сразу. А после подумала, что и она сама, и ее спутники тоже смотрятся здесь пришельцами из другого мира. Их усадили в просторной столовой, накормили вкусным обедом. Возможно ранее, когда в "Голубом заливе" отдыхали богатые господа, меню также было куда более изысканным и разнообразным, сейчас же всем досталось по порции каши с мясом и хлеба с чаем. Но и этой пищи хватило, чтобы девушка почувствовала себя сытой. Тур ненадолго отлучился после еды, оставив сестру на Мирослава, а когда вернулся, предложил девушке пойти вместе с ним к родителям Димки.

–  Надо же матери весточку передать, что жив мол и здоров, - сказал Тур, и Ромашка с охотой согласилась.

Пошли втроем. Сначала двигались по широкой улице, по обеим сторонам которой возвышались высокие заборы, а сквозь ворота виднелись красивейшие парки, потом Тур завернул в проулок и повел их меж глухих каменных стен. По пути им пришлось пролезть через недавно проделанную дыру в решетке, закрывающей неширокий проход. Когда стены закончились, Ромашка увидела узенькую улочку, вдоль которой ютились стенка к стенке маленькие домики с пристройками с боков, сверху и даже иногда спереди. Со вторых этажей, которые выглядели совершенно самостоятельными жилыми помещениями, спускались лесенки с перилами. На дороге валялся мусор, дети в заношенной обуви, едва спасающей от холода остывшей за зиму земли, перелатаных штанах и не раз штопаных свитерах, смотрели на незнакомцев с опаской. Улица имела небольшой уклон в сторону моря, и Тур пошел вниз по улице, а за ним и Мирослав с Ромашкой. Вскоре Тур остановился возле кучки - иначе и не скажешь - настроенных друг на друга хибарок, ощетинившихся торчащими со

всех сторон крутыми лесенками, на которых еще и не на всех имелись перила. Богатырь немного неуверенно подошел к одной из лестниц, когда из дверей нижнего домика, окна которого даже не поднимались над землей, выглянула маленькая старушка.

–  Тебе чего?
– прошепелявила она.

–  Мне… - Тур растерянно почесал затылок, - Мне Анну Васильевну…

Старушка растянула высохшие губы в неприятной ухмылке:

–  Анька!
– неожиданно громко крикнула она, и голос ее показался Ромашке похожим на скрип железа.
– Анька, тут к тебе мужик какой-то.

Дверь над лестницей приоткрылась, и оттуда вышла женщина, уже немолодая, но еще очень стройная. Видно было, что выглядит женщина старше своего настоящего возраста - тяготы жизни прибавили ей морщин, но лицо сохранило следы былой красоты. Женщина молча посмотрела на Тура, потом пристально оглядела и Мирослава с Ромашкой, замерших чуть позади.

–  Мужа нету, - коротко сказала она.

–  Мы к вам пришли, - начал было Тур, но тут же злорадно захихикала старушка.

–  Ишь ты, новый хахаль, что ли? Да не сам пришел, вон - с компанией!

Женщина нахмурилась, но старушка этого видеть не могла.

–  Надо же, только муж за порог - уже привела! Средь бела дня! Сынок мой вон работает, рук не покладая, а ты полюбовников в дом водишь - одного за другим, меня, старой, уже и не стесняешься!

Голос старушки теперь был злым, а Ромашка вдруг поняла, что эта старушка - не иначе как Димкина бабушка, и девушке стало вовсе неуютно. Тур же покраснел до корней рыжих волос и смущенно разглядывал теперь неровные камни мостовой.

–  Мы это… от Димки весточку передать, - негромко сказал он. Старушка его не услышала - она все еще сыпала обвинениями в адрес невестки и незваных гостей, которые почему-то вызывали у нее резкую антипатию, но мать Димки вдруг побледнела, на миг прижала руки к груди, а потом коротко бросила: "Поднимайтесь".

Тур пошел первым. Он все еще не поднимал головы. За ним по скрипучим ступенькам шла Ромашка, последним - Мирослав. Мать Димки встретила их наверху, в тесной комнатке, служившей одновременно и кухней, и столовой, и гостиной, и детской спальней, закрыла за гостями дверь и, молитвенно сложив руки, полными надежды глазами смотрела на Тура. Тот молчал, а женщина, испугавшись этого молчания, покачнулась и спросила едва слышно:

–  Живой?

Тур, наконец, опомнился:

–  Живой, живой, конечно. Все с ним в порядке, жив, здоров, живет у нас…

И замолчал, потому что Димкина мать с тихим стоном покачнулась и едва не упала. Тур придержал ее под руки и помог присесть на лавку.

Женщина долго расспрашивала их о сыне, все жалела, что повидать его не сможет, а только, когда предложил Тур привезти Димку в город, резко отказалась:

–  Не надо. Хорошо ему у вас - пускай живет. А здесь - неизвестно как оно еще будет.

Порядки в приморском городе менялись постепенно, но неотвратимо, однако привыкшие ожидать перемен только к худшему, люди никому и ничему давно уже не верили.

Димкина мать еще долго расспрашивала бы о сыне, да только гостям ее пора было уходить. Тур и Мирослав с Ромашкой спустились по лесенке и, провожаемые выкриками старушки, снова выглянувшей на улицу, пошли по дороге, но не обратно, а вниз, к морю. У всех троих на душе было как-то нехорошо.

На набережной народу было совсем немного. Вернее, не так много, как обычно бывает в курортном городе по вечерам. Последние месяцы торговцам сувенирами и сладостями некому было продавать свою продукцию. Сначала люди боялись, что теперь им придется голодать, но после оказалось, что без работы не останется никто: необходимо переоборудовать заводы, очистить море, перестроить город - и везде нужны сильные рабочие руки и умные головы. И вот на набережной работа шла полным ходом - разбирали стену.