Городской романс

Ишукова Татьяна Леонидовна

Геннадий Комаров

* * *

Не теряю ни чувства, ни веры, Но усмешки сдержать не могу: Зачастили с тобой на премьеры, Будто мы у театра в долгу. Ты степенному обществу рада, И шепчу я тебе невпопад Про аллею тенистого сада За ажурностью строгих оград. Хорошо до рассвета, бывало, И мечталось и пелось одним. Не туда ли из этого зала Мы сегодня в бинокли глядим? Не теряю ни чувства, ни веры. Только кажется мне иногда: Юность — лучшая в жизни премьера, Но

когда это было?.. Когда?

* * *

Опять становится прохладно. Легко одетый, я продрог. Пожухли травы. Ну и ладно, Всему, я думаю, свой срок. Ручьям, и радугам, и росам, Утиным выводкам, стогам, К земле склонившимся колосьям, Листу, упавшему к ногам. Потешной бабушкиной сказке, Армейской юности крутой, Веселой свадьбе, женской ласке, И — расставанию с мечтой!

Александр Куницын

* * *

Татьяне Рачеевой

Пошла по травам без дорожки, Минуя взгорки и ложки, Две беленькие босоножки Держа в руках за ремешки. И клевера дышали сладко, Звенели солнечно шмели. И были розовые пятки В дорожной чуточку пыли…

Загадка

Загадку отгадай, спеки пирог и победи трехглавого дракона — и приходи к царевне на порог, стань мужем по любви и по закону. А я еще к царевне не ходил, и царской свадьбы я не ожидаю. Пирог испек. Дракона победил. А вот загадку все не отгадаю.

* * *

Напились из луж воробей с воробьихой. Задул теплячок — южный ветер-кочевник. Прогнали морозы Авдотья-плющиха, Василий-капельник, Герасим-грачевник. Уже и прошел Алексей-с-гор-потоки. И галки галдят, и стрекочут сороки! С заморья на север торопятся птицы. Подснежник на горке расправился в рост. Илюха-пророк прогремит в колеснице, И брызнет над пашнею дождь-вербохлест!

Михаил Львов

* * *

Опять зима забушевала. Кругом пустынно и бело. И снова мне в горах Урала метелью сердце замело. Снег пролетает и клубится, как море возится у ног. Поземкой быстрою дымится и убегает как дымок. Войду ль в тепло, приду ли к другу — метель не тише, не слабей. Опять заносит в сердце вьюгу улыбка юности твоей. На голову свою дурную любовь накликал молодую. Не знаю, что и делать с ней… Или влюбиться — как разбиться? Иль жарким лбом к снегам припасть? Опять в метели раствориться, как в океане, в ней пропасть?

В окружении читательниц

Еще я трогаю кого-то, кому-то что-то говорю… Пишу автограф свой в блокноты и книги с надписью дарю. И странно даже мне немного: вокруг — и шум, и толкотня, как на стареющего Бога, студентки смотрят на меня. Плати, судьба, хоть эту плату, хотя бы в этом не покинь и дай мне двигаться к закату в сопровождении богинь.

Букет

Я нес букет — и пчелы за букетом (откуда только в городе взялись?) неслись, не отставая, следом — от площади до набережной вниз, они в трамвай влетели за цветами, на остановке вылетели с нами, и вот букет попал к тебе на стол, еще не отряхнувшийся от пчел.

* * *

Конечно, лучше б, если бы мне — двадцать, Когда и ты настолько молода. Но мне не двадцать. И куда деваться? Куда девать прожитые года? Конечно, лучше б, если бы — без прошлого (когда ты вся — без прошлого. Без лжи.), без всякого — плохого и хорошего. А если есть, куда его? — скажи. Куда поставить прожитые годы и добрые и злые времена, падения, ошибки, непогоды и добрые и злые имена? Куда девать все это мне, о память, и в переплет какой переплести? Иль снова это прошлое опламить, под полное сжиганье подвести, в высоком жаре жизни переплавить, как жаркий сплав тебе преподнести? И может, лучше, что приду — со сплавом. Как бы со слитком золота к тебе — не робким, начинающим, не слабым — испытанным в страданьях и борьбе? И если б вплавить молодость и зрелость в двух лицах — в жизнь одну нам удалось — как дальше бы и пелось и горелось! И до твоих седых волос жилось.

Вадим Миронов

* * *

Улыбаясь светло и молодо, Солнце в мае из года в год Полновесные слитки золота Рощам весело раздает. Но как только повеет холодом Резкий ветер из-за реки, Разменяют березки золото На осенние медяки.

Июль

Бруснично-розовы рассветы, И лес уже откуковал… Стоит июль — вершина лета, Под самым солнцем перевал. Июль и август, как два склона, На них с вершины погляди: Цвет позади — росно-зеленый, И знойно-желтый — впереди. Повсюду, сколько взгляда хватит, — Зеленый цвет и желтый цвет… Не знаю, кстати иль некстати Я вспомнил, что мне сорок лет. Я на вершине перевала, Июльский зной в моей груди. Прошла весна, отбушевала, И время жатвы — впереди.

Константин Скворцов

Шарманщик

В городе Туле в старинном посаде, не признавая тяжести лет, ворот рванув, умер добрый мой прадед. Умер, а я появился на свет. Скажут о нем — балагур и обманщик. Скажут и следом забудут про все… У перекрестка вечный шарманщик Плачет и крутит свое колесо. Лебедь летел и кричал ошалело. Все в этой жизни, знаю, не вдруг. Видимо, новое горе приспело: Умер отец, но родился мой внук. Новые лебеди низко летели. Острые крылья касались земли. Матушку белые вьюги отпели, А по весне внучку в дом принесли. Что же теперь мне в бессмертье рядиться? Вечность прекрасная мне не жена. Если умру я и правнук родится, Значит, Россия наша жива. Скажут мне вслед — балагур и обманщик. Скажут и тут же забудут про все… У перекрестка вечный шарманщик Плачет и крутит свое колесо.