Городской тариф
Шрифт:
– Ира не придет?
– уточнил Гриша.
– Значит, можно пока ничего не придумывать.
И гордо удалился.
– Ну, Виктор Алексеевич, ну давайте поедем к Стасову, а? Там Коротков какое-то необыкновенное мясо сооружает, мы с Лешкой полную машину сладких вкусностей везем. Повидаемся, посидим все вместе. А, Виктор Алексеевич?
– уговаривала Настя Каменская своего бывшего начальника.
Она заехала к Гордееву, чтобы поздравить его с профессиональным праздником и вручить подарок, который покупали коллективно от имени всех, кто работал
– Не могу, Настасья, ну вот ей же крест - не могу!
– божился полковник в отставке.
– Ты ж должна понимать: внук - это святое.
Старший внук Виктора Алексеевича успешно занимался в динамовской секции дзюдо, и именно сегодня у него должны состояться ответственные соревнования. Разумеется, и речи быть не могло о том, чтобы не прийти поболеть за парнишку. Иначе - смертельная обида.
– Просто вы нас уже не любите, - удрученно вздыхала Настя.
– Как ушли в отставку - так и забыли нас. С глаз долой…
– Да никого я не забыл, - сердился Гордеев.
– И люблю, и скучаю. Но внук же, пойми ты. Вот уйдешь со службы - я посмотрю, как ты будешь выбирать между бывшими коллегами и действующим мужем или братом. Посмотрю-посмотрю!
От этих слов Настя окончательно расстроилась. Перспектива ухода ее пугала, бросать работу не хотелось отчаянно, но и служить дальше казалось невозможным. К Афанасьеву, пришедшему руководить отделом после Гордеева, она кое-как притерпелась, но Афоня собрался на повышение, и уже в понедельник им представят нового начальника, с которым - Настя была на двести процентов уверена - она не сработается. Новый назначенец, как ей сказали, довольно молод, а какой же молодой руководитель потерпит под своим началом старых опытных работников, которые лучше его знают, как и что надо делать?
– Ну чего ты киснешь, Стасенька?
– ласково спросил Виктор Алексеевич, заметив ее огорчение.
– Уходить совсем не страшно, поверь мне. Вот я вышел в отставку, полгодика дома посидел, отоспался, книжек начитался, телевизор насмотрелся, с внуками натетешкался, а потом пошел работать - и прекрасно себя чувствую!
– Сравнили!
– горестно усмехнулась она.
– Вы у собственного сына работаете, службу безопасности в его фирме налаживаете. Ваш шеф вас не только уволить не может, но и даже голос на вас повысить. А где мне такую работу найти? Кому я нужна? Сорок пять лет, да еще женщина. Меня даже в секретарши никто не возьмет.
– Ты давай-ка не придуривайся, - строго прикрикнул Гордеев.
– При чем тут секретарша? Тебя же на кафедру приглашают, должность доцента дают. В мое время доцентом без кандидатской степени не назначали, можно было рассчитывать максимум на старшего преподавателя. А тебе - вишь!
– какая удача привалила, а ты куксишься.
– Это не удача, а обыкновенный кадровый голод. Преподавать некому, вот и приманивают должностями. И потом, я через неделю на кафедре обсуждаюсь, все равно понятно, что где-то через полгодика я буду защищаться. Но я не хочу преподавать!
Настю охватило такое отчаяние, что она чуть не расплакалась. Конечно, после этого разговора настроение у нее испортилось донельзя, и в машину к мужу она садилась мрачная и молчаливая. Алексей давно уже перестал в подобных ситуациях задавать вопрос «что случилось?». Чего спрашивать, когда все и так ясно. С того дня, как
– Колобок говорит, уходить не страшно, - негромко проговорила она, не глядя на Лешу.
Это была первая фраза, которую Настя произнесла по дороге к дому Стасова. До этого момента они с Лешей словно разговаривали молча, читая мысли друг друга и отвечая на не высказанные вслух вопросы, и слова ее прозвучали просто как продолжение давно ведущегося разговора.
– Асенька, на самом деле страшно только терять близких и умирать самому. Со всем остальным можно легко справиться. Ты посмотри на Стасова: он уже десять лет как снял погоны - и живет себе припеваючи. А Мишка Доценко? Тоже ведь не жалуется.
– Еще бы ему жаловаться, - невесело усмехнулась она.
– Он у Стасова работает. И потом, они оба - мужики.
– Ну хорошо, а Татьяна?
– не сдавался Чистяков.
– Она-то не мужик. Вот мы сейчас приедем - ты с ней поговори, и убедишься, что и у нее все в полном шоколаде. А она, между прочим, вообще не работает, дома сидит, ребенка воспитывает, хозяйством занимается. Ася, я понимаю, для тебя главная проблема - отношения с начальством, тебе только с Гордеевым было хорошо, с любым другим начальником на любой работе тебе будет плохо, даже если ты в своем любимом розыске останешься. Второго Гордеева у тебя никогда не будет, это очевидно, поэтому, где бы ты ни работала, тебе всегда будет некомфортно. Уходи со службы, сиди дома, читай книги, наслаждайся жизнью. Татьяна тебе подтвердит, что я прав.
– Таня дома работает, книжки свои пишет. А я что буду делать? Щи тебе варить? Носки стирать?
– Между прочим, ничего плохого в этом нет.
Настя умолкла. Бессмысленный разговор, тысячу раз повторенные слова, многократно опробованные аргументы, и все это ни к чему не приводит. Не может она принять решение. Не может.
С Татьяной они не виделись почти полгода. Регулярно общались по телефону, а повидаться все времени не было. Татьяна показалась Насте слегка пополневшей, но это вполне могло быть ложным эффектом, который создавало светлое свободного покроя платье.
– Цветешь, молодая пенсионерка, - бодро заметила Настя, целуя хозяйку дома.
Она решила взять себя в руки и не показывать плохого настроения. Праздник же все-таки!
– Цвету, - с улыбкой согласилась Татьяна.
Доценко с пирогами уже прибыл, ждали только Стасова, у которого в субботний день случились-таки какие-то неотложные дела на работе. Настя улучила удобный момент, чтобы поговорить с Татьяной наедине.
– Тань, как тебе на пенсии сидится? Нормально?
Татьяна внимательно поглядела на нее, потом кивнула, словно соглашаясь с какими-то своими мыслями, и осторожно прикрыла дверь в кухню, где они обе в эту минуту находились.