Гороскопы всегда врут [СИ]
Шрифт:
— Ты его не убил случайно? — спросил обеспокоенный Григорий, разглядывая своего врага.
— Не должен.
— Тогда бери его, пойдем вниз, — скомандовал цыган.
Очнулся Нечай уже на первом этаже. Он сидел в одном из кресел с привязанными к подлокотникам руками, в холле горел свет, люстра во всю полыхала рукотворным "Северным сиянием". Было тихо, и слышно было даже, как позванивали сверху тоненькие колокольчики хрусталя. От удара, нанесенного Ремизовым, голова Геннадия просто раскалывалась. Чуть справившись с болью,
— Вижу, что узнал, дорогой, вот и хорошо, — одобрительно кивнул головой цыган. — Тогда говорить много не будем. Ты ведь знаешь, за что я на тебя так сердит? Это ведь ты задумал сжечь наш поселок? Так?
Нечай чуть помедлил, потом кивнул головой. Говорить сейчас он не мог. Спазма страха сковывала горло.
— И приказ отдал ты, Рыдя ведь не врал перед смертью?
Геннадий снова кивнул головой. Язык в его рту по прежнему был словно чужой.
— У меня всё. У тебя есть какие-нибудь вопросы, лейтенант? — обратился Гриша к Ремизову.
— Да, есть один вопрос, — кивнул головой Алексей. — Зачем ты убил мою жену и Гринева?
Нечай провел непослушным языком по губам, затем откашлялся, но мужество постепенно возвращалось к нему. Рассудком он понимал, что уже не жилец на этом свете и скрывать что-то было уже глупо.
— Мне заказал их Спирин, — хрипловатым голосом сказал он.
— Это этот, новый мэр, что ли? — переспросил Ремизов.
— Да.
— А не врешь?
Нечай кивнул куда-то вверх.
— В спальне есть небольшой встроенный сейф, за картиной, ключи в пальто. Там на кассете всё, все наши разговоры. На ней так и написано — «Мэр».
Ремизов и Григорий переглянулись, цыган быстро сбегал наверх и вскоре принес кассету. Пока Алексей крутил хитроумные шкафчики в поисках магнитофона и перематывал кассету, Нечай, прикрыв глаза, размышлял о том, почему он не воспринял всерьез рассказ Фугаса о поисках бежавшего лейтенанта. Очевидно, тогда, прошлым летом, он поверил, что Ремизов окончательно сломлен. Даже теперь, у самого края жизни Нечай продолжал разбирать допущенные ошибки, только теперь не книжного автора, а свои собственные.
Пока Ремизов сосредоточенно слушал долгую запись, цыган с деловым видом ходил по дому, всюду включал свет, хлопал дверьми. Успокоился он только тогда, когда разговор на кассете шел уже о Ларисе. Григорий сел в кресло и с интересом дослушал до конца. Нечай не успел записать диалог с мэром по поводу судьбы художника, но сам рассказа об этой просьбе Спирина. Всё это уже Ремизов записал на ту же самую кассету.
— Ну что, Лёша, тебе все ясно? — спросил цыган задумавшегося лейтенанта. Тот молча кивнул головой.
— С ним ты тоже будешь разбираться? — Гриша кивнул головой в сторону замолкшего магнитофона, и лейтенант понял, что речь идет про господина мэра.
— Да, непременно.
— Тогда этот мой, — предложил цыган.
— Хорошо, делай с ним что хочешь, — согласился Ремизов.
Нечай смотрел на них почти бесстрастно. Мозг его работал, на удивление, ясно и четко. Внезапно для обоих он подал голос:
— У Спирина в эту субботу свадьба. Гулять будут в ресторане «Русь».
Ремизов с Гришей переглянулись.
— Гулять будут долго, часов до десяти, — продолжил Нечай.
— Зачем ты нам это говоришь? — спросил Алексей.
Геннадий усмехнулся в ответ.
— Обидно уходить вот так, одному. Пусть уж и он, мой "астрологический двойник", получит своё.
— Ну что ж, спасибо за идею, — Ремизов вытащил из магнитофона кассету, сунул ее в карман.
— Пора уходить, скоро утро, — напомнил он цыгану.
— Хорошо, я быстро, — кивнул тот головой, пристально рассматривая свою жертву. — Ты веревку сверху привязал?
— Да, как просил.
— Поднимись снова на крышу и, как дерну, вытаскивай меня отсюда.
Ремизов удивился, но спрашивать ничего не стал.
Оставшись с глазу на глаз со своей жертвой, Григорий, не торопясь, вытащил свой эффектный нож, покрутил его в руках, и у Нечая спина мгновенно покрылась холодным потом. Он сразу вспомнил о тяжелой кончине своего «адъютанта», но цыган его сразу «успокоил».
— Нет, дорогой. Ты умрешь по-другому. Ты сам узнаешь, что мои дети чувствовали, сгорая в своих кроватках заживо.
Он наклонился к подлокотникам кресла Нечая и, к вящему удивлению того, чуть надрезал веревки, связывающие его руки. Затем цыган спрятал нож, принес из прихожей канистру и начал поливать пол бензином, как бы обходя Нечая по кругу. И именно в этот момент Геннадий нашел основную ошибку в принципах и философии своей, уже прошедшей жизни. Расширяя сферу своего влияния, он поневоле расширял и круг своих врагов. Сначала их было мало, затем счет пошел на десятки, сотни, может быть, и тысячи. Даже в России количество иногда переходит в качество, рано или поздно должно было случиться то, что свершится сейчас. Его убили бы в любом случае, он был обречён с самого начала.
С содроганием души ожидая, что цыган плеснет бензином и на него, Нечай всё-таки задал себе последний вопрос, на который он так и не получил ответа: а есть ли смысл в самой идее тайной власти?
Вопреки его ожиданиям Григорий не стал обливать бензином хозяина дома, а поднялся наверх, на второй этаж. Геннадий попробовал освободить руки, веревка даже затрещала, но его палач уже спускался вниз, и Нечай оставил эту затею. Напоследок Григорий долго смотрел в глаза Нечаю, потом сказал.
— Хоть ты и не человек, но, как говорили наши старики — я прощаю тебя. А на всё остальное — воля божья. Спасешься — живи. Нет — гори в аду.