Горожане. Удивительные истории из жизни людей города Е.
Шрифт:
Хорошо смотреть в небо взглядом пешехода. Плохо – если этот пешеход всю жизнь мечтал летать, а потом мечту в секунду отменили, и вот уже вверх летит не самолёт, а справочник городов СССР – распахивается на букве «С». Самарканд, Саратов, Севастополь, Симферополь, Смоленск, Сочи, Суздаль, Сургут, Сызрань, Сыктывкар… Он выбрал тот, где больше всего вузов – крупный промышленный город, Средний Урал, Свердловская область, и неясно, в какой области – новая дорога. Ему двадцать лет, небо для него закрыто, и прогноз никогда не изменится. Это другие будут летать в облаках, испытывать сложные машины, «потому, потому что мы пилоты»… Мечта так долго бродила в крови, что, кажется, вошла в
Но прежде, конечно, – выбрать институт, получить образование… Мама мечтала, чтобы сын стал врачом, вот поэтому, хоть душа и не лежала к медицине, первым делом он всё-таки отправился в Свердловский медицинский институт. На улицу Репина.
– А что это у вас тут такое, напротив?
– Это у нас городская тюрьма, молодой человек. Следственный изолятор.
Смотреть на тюрьму, снова, изо дня в день, на пути в институт и обратно проходить мимо облаков колючей проволоки и зарешеченных окошек? Не будет он врачом, прости, мама. Ещё и по этой причине – не будет.
Следующая остановка – Горный институт. Пока добирался, вспоминал то, что пытался забыть.
Село Бор Борского района Горьковской области. Семья – поволжские немцы, но, когда тебе четыре года, ты не мыслишь такими категориями, ты даже слов таких не знаешь. Семья для четырёхлетнего мальчика – это мама и папа, родной дом и добрые руки, вкусная еда и тёплая постель. Для тех, кто вначале пришёл забирать и расстреливать отца, а потом – арестовывать маму, всё это – излишние подробности и не имеющая ценности информация. Собирайтесь, гражданка. С ребёнком – не положено, лес рубят, щепки летят. Целый Бор срублен, семейное древо стало щепками. Год 1941 – начало войны для всего мира и конец прежней жизни для светлоголового (в обоих смыслах слова) ребёнка, родившегося в 1937 году и наречённого именем Эдуард.
Мать умоляла разрешить ей взять с собой малыша, кричала на всё село – крик этот будет стоять в ушах сына долгие годы. Его забрала соседка, но там большая семья, еды даже своим не хватало, а тут ещё немчика кормить. В августе 1941 года Эдик навсегда покинул село Бор – прыгнул в вагон, поезд шёл до Кирова.
Впереди – несколько лет беспризорной жизни, придётся выживать, прятаться, кормиться от случая к случаю и никогда ничего не бояться. Проблему страха Эдик решил раз и навсегда – когда ему было лет восемь, он ночевал на кладбище. Первые ночи трясся от страха, а потом привык – и спал на могилах, как мёртвый.
Видела бы мать… Хорошо, что не видела! Она откуда-то знала, что сын жив, что они обязательно встретятся, когда кончится этот кошмар – пусть даже начнётся какой-то другой, лишь бы закончился этот.
Эдик, вождь беспризорников, чумазый гаврош из Кировской области, любил смотреть в небо – глаз не мог оторвать от аэропланов и самолётов. На земле в те годы было безрадостно, крона семейного древа не могла укрыть и защитить; но в небе всё было иначе. Стремительные рокочущие птицы над головой, имена лётчиков-героев – Супрун, Стефановский, Малышев, Жданов, Кабанов, Бахчиванджи…
Когда-нибудь к ним добавится его фамилия – ну и что, если она немецкая! Он прославит своё имя в воздухе, он будет испытывать чудо-машины и совершать подвиги.
Вот, например, Бахчиванджи – тоже не русское имя. Грузинское, турецкое?
Оказалось, что греческое, но говорить об этом было в те годы не принято. Совсем недавно лётчик Бахчиванджи геройски погиб во время испытаний нового реактивного самолёта БИ-1 над свердловским посёлком Кольцово. Эдик слышал, как про Георгия рассказывает радио – торжественные металлические голоса клялись, что подвиг его не забудется.
Георгий Бахчиванджи родился далеко от свердловского посёлка Кольцово – в станице Бриньковской, под небом Краснодарского края. Он тоже в раннем детстве лишился матери – но у Эдика-то мама жива и обязательно найдёт его, а маленький Гриша даже толком и не помнил свою мать, казачку Марию Ефимовну Ему было два года, когда она умерла, и отец, Яков Иванович, женился на вдове Агнессе Степановне Гринько. Агнесса Степановна стала для Гриши и старшего Ильи заботливой, нежной матерью. Только в сказках мачехи злые, думал Гриша, а в жизни всё иначе, на то она и жизнь. Биография Агнессы Степановны была причудливой: в юности она вслед за старшими братьями уехала в Нью-Йорк, где работала на трикотажной фабрике, вышла замуж за библиотекаря-революционера, родила дочь Олимпиаду и сына Всеволода, стала вдовой, а после 1917 года с детьми вернулась на родину. В сельской местности прокормиться было легче, чем в Москве, – вот она и уехала в село Берестовое, тридцать пять кэмэ от Бердянска. На мельнице, в соседнем Троицком, познакомилась с Яковом Ивановичем Бахчиванджи – тот тоже вдовый, с двумя сыновьями… «У тебя двое, у меня двое, вместе легче растить будет».
Слова «мачеха» (ну что за слово – будто чихнул кто!) Григорий не произнёс ни разу, любил, берёг и защищал Агнессу Степановну, учил младших детей (родилось ещё пятеро, семьи, как и деревья, были тогда большими) заботиться о маме. И она – как подхватила двухлетнего малыша на руки в день встречи («Гришечка, Гриша!»), так и не выпускала бы, но, увы, детям в семье Бахчиванджи рано довелось повзрослеть. Когда семья перебралась в Мариуполь, на остров Бузиновку, Гриша начал работать вместе с отцом на заводе имени Ильича – стал слесарем-трубопрокатчиком, следил за охлаждением печей. Он с малых лет был неравнодушен к технике – ив литейной мастерской успел поработать, и помощником машиниста. В свободное время ремонтировал посуду, музыкальные инструменты, да, в общем, всё, что нуждалось в починке, мог исправить и наладить. А смотрел всё равно – выше. В небо. Наблюдал за птицами – не как поэт, мечтатель или орнитолог, нет, Гриша пытался понять, как они летают. Птица – вот настоящее чудо! Маленький живой самолёт, у которого есть и крылья, и лапы-шасси, и встроенный компас. Как-то раз Григорий собрал модель самолёта из дранок, но он, зараза такая, летать не пожелал. Ничего, однажды у него всё получится – и он тоже поднимется в небо.
В 1931 году Григория Бахчиванджи призвали в армию. Разумеется – в авиацию: судьба его была начертана на небесах, инверсионными следами. Оренбургское лётное военное училище он окончил сразу по двум специальностям: лётчик – это раз, техник по вооружению – два.
Пройти по конкурсу в училище и стать лётчиком-испытателем вместе с Эдуардом хотели ещё двести шестьдесят человек. До финала добрались шестнадцать – комиссия просеивала претендентов сквозь мельчайшее сито. Здоровье должно быть безупречным – испытывать новые машины советское государство доверяло лучшим из лучших. Зрение, давление, сердечные ритмы, психическая устойчивость…
К тому времени Эдуард уже ничем не напоминал чумазого гавроша-беспризорника. Хороший рост, крепкое телосложение, красивое, чуточку холодноватое лицо. Десять лет назад милиционер, знавший всех кировских беспризорников по имени, выдернул его из толпы «коллег»:
– Эдик, тебя мать разыскивает!
Тогда бывшие заключённые могли подавать просьбы о восстановлении семей – и мать, освободившись, действительно нашла сына в Кирове. Это был один из первых счастливых случаев в его жизни – уже смирившись с собственным сиротством, он снова обрёл семью. А дальше нужно было идти вперёд и смотреть вверх. В общем, он так всегда и делал – ничего интересного под ногами не разглядишь, всё лучшее – за облаками, в небесах.