Горячее селение Амбинанитело
Шрифт:
Я остаюсь с Веломоди. Наступает вечер, лучшая пора для ловли бабочек. Но сегодня уже не хочется заниматься охотой. Мы отправляемся в обратный путь. Вызывающие искорки блеснули в ее глазах.
— Ты что? — спрашиваю дружелюбно, научившись уже читать в ее глазах.
— Опасность была очень близка, — напоминает она.
— Да, была, — признаюсь.
— Лулпат предсказал это! — заявляет она серьезно.
Веломоди благородна, сдержанна и не воспользовалась победой, а я не затеваю опора. Меня победило стечение обстоятельств.
РАССКАЗ О БАБАКУТАХ
На следующий день, вскоре после восхода
Но вот осторожно приоткрывается дверь, и к нам заглядывает учитель Рамасо. Увидев, что я завтракаю, он быстро вошел в хижину, поздоровался за руку и сел у стены.
— Так быстро? — обрадовался я его возвращению.
— Я пришел к вам по одному вопросу… — начал он тихим голосом.
— Догадываюсь! — прерываю его.
Несмотря на хмурое лицо, он улыбнулся:
— Именно потому и пришел, чтобы вы ни о чем не догадывались. Прошу вас, вычеркните из памяти некоторые события и сведения. Просто их не было.
— Я понимаю. Ожидаются преследователи?
— Скорее нет. Но все возможно.
Он закурил папиросу. Я предложил кофе.
— Следует быть очень осторожным с вашим ближайшим соседом, — предупреждает учитель, показывая движением головы в сторону хижины старосты Раяоны.
— Правильно.
Рамасо смотрит на меня долгим, испытующим взглядом.
— Боюсь, — говорит, — что вас может ожидать тяжелое испытание.
— Какое?
— Испытание совести. Если погоня явится сюда, непременно будут расспрашивать вас. Я знаю, вы не так уж сильно любите плантаторов, но вы пришелец в этой колонии и, наверно, у вас есть обязательства перед французскими властями. Что вы им скажете в данном случае?
— Обязательства по отношению к властям это одно, а главное то, что я не люблю врать. Но не беспокойтесь, как-нибудь справлюсь.
— Помните, что правда на стороне рабочих. Их нужно защищать.
— Разумеется.
Беглецов стало больше. Богдан обнаружил во время утренней охоты группу молодых мальгашей, явно нездешних, которые скрывались в укромном уголке. Деревня живет прежней жизнью, только на дорогах теперь много жителей спешат куда-то. Встречные останавливаются, сообщают друг другу какие-то новости и быстро исчезают. В воздухе висит тревога.
В таком состоянии люди льнут друг к другу, и даже я испытал это на себе. Сегодня на послеполуденную беседу пришло гораздо больше соседей, чем обычно, и среди них был редкий гость, сотский Безаза. Общая забота сгладила размолвку между родами заникавуку и цияндру. Люди чувствуют потребность пожать друг другу руки и обменяться мнениями. Свое беспокойство они стараются чем-нибудь заглушить, хотя бы разговорами о духах. С кажущимся рвением они хватаются за эту тему.
Большинство мальгашей верит, что души непогребенных мертвецов вселяются в диких кошек, сов и летучих мышей. Та же участь ожидает души преступников, особенно колдунов. Следует избегать этих зловещих животных. В крокодилах тоже часто сидят души предков, хороших предков. Но такие крокодилы хорошо относятся только к людям из своего племени, других они пожирают.
— У вас, — укоряю шутливо, — большинство лесных животных враждебно настроено. Даже добряка хамелеона вы сделали грозным демоном
— О нет, вазаха! — возражает старик Джинаривело. — Не все животные. А птицы дронго?
— А лемуры? — подсказывает Манахицара, исследователь и знаток легенд. — Лемуры всегда дружественны к нам.
В жарких лесах восточного побережья Мадагаскара, особенно вокруг залива Антонжиль, живет редкая порода ночных лемуров, называемых «аые-аые». Раньше они возбуждали большое любопытство европейских исследователей и путешественников не только тем, что у них большой палец на верхней конечности очень тонкий и удлиненный (приспособлен для вытаскивания насекомых, забравшихся в глубокие дупла), но и тем, что мальгаши очень почитают их и оберегают как важных фади. Европейцы не могли их раздобыть — местные жители всячески противились этому.
— А здесь поблизости есть лемуры аые-аые? — спрашиваю гостей.
— Есть, — отвечает Джинаривело, — но их трудно встретить: корм они добывают себе только по ночам, и, кроме того, их немного.
— А ты видел их когда-нибудь?
— Только раз видел одного, спящего в лесу на дереве.
Никто из присутствующих, кроме Джинаривело, не видел аые-аые. Этот лемур настолько значительное фади, что моя гости неохотно говорят о нем и переводят разговор на других животных.
— Манахицара, — воскликнул кто-то, — расскажи вазахе о наших бабакутах!
Бабакуты хорошие, сердечные лемуры. Они ласковые, чуткие, и жители Амбинанитело относятся к ним с большой теплотой. Бабакут моей Веломоди уселся между нами; зверек потешно гримасничает и любезничает со всеми. Некоторые бабакуты прежде тоже были людьми, но потом преобразились в лемуров, но не потому, что были нехорошими и их заколдовали.
— Расскажи, Манахицара! — настаивают гости.
— А ты знаешь, вазаха, почему бабакуты фади? — обращается ко мне Манахицара. — Не знаешь? Ну вот, послушай. Большинство бабакутов происходит от людей. Прежде люди были очень злые, часто дрались и убивали друг друга. Те, кто хотел жить спокойно, покидали селения, уходили в глубокие леса и там оставались. Из поколения в поколение люди жили в зарослях, покрылись шерстью, неохотно спускались с деревьев на землю, отучились говорить, объяснялись между собой жестами и возгласами. Люди все больше становились похожими на теперешних бабакутов…
— Рассказ чуть-чуть расходится с теорией Дарвина, — шепчет мне на ухо учитель Рамасо.
— …Люди-бабакуты в то время были очень счастливы, да и теперь не жалуются. В лесу вдоволь хватает плодов, и им не приходится, как нам, заботиться о еде. Некоторые мальгашские племена называют лемуров дедушками, а название бабакото (мы произносим бабакут) состоит из двух слов: баба — отец и кото — ребенок. Слова эти показывают, с какой нежностью относятся люди к этим животным.
В конце рассказа Манахицары вошел староста Раяона, молча подал мне руку и сел рядом. Гости украдкой бросают на него испытующие взгляды, но лицо старосты, как всегда, замкнуто и непроницаемо. Трудно догадаться, знает он о сбежавших узниках или нет. Все присутствующие в заговоре против него, но никто не выдал своих мыслей и чувств; у мальгашей поразительная способность скрывать свои настроения. Даже у рассказчика Манахицары не дрогнул ни один мускул. Поражаюсь, как может он так великолепно импровизировать легенду о бабакутах и одновременно лихорадочно думать о происходящих событиях, внимательно наблюдая за лицом Раяоны.