Горячие деньги

Фрэнсис Дик

– Ты понимал, насколько они опасны?

– Понимал, конечно, но двадцать лет назад нормальные люди не знали так много о бомбах, как сейчас. О таких бомбах, как у террористов. Нас бомбили с воздуха, но это совсем другое дело. Понимаешь, я забрал у Фреда эти детонаторы, чтобы он больше ничего не взрывал, а не потому, что они опасны сами по себе.

– М-м-м… но ты знал, что их нельзя ронять?

– Ты хочешь сказать, если бы я их уронил, мы бы сейчас с тобой не разговаривали?

– Судя по словам эксперта по взрывам, который работал в Квантуме, –

похоже на то.

Малкольм намазал маслом кусок булки, положил сверху мармелад и съел.

– Когда я служил в армии адъютантом, мне не приходилось иметь дела со взрывчаткой.

Во время войны он был младшим офицером, разрабатывал обеспечение войсковых соединений и служил в полевых войсках, достаточно близко от линии фронта, но никогда не сталкивался с врагом лицом к лицу. Он никогда особенно об этом не рассказывал – это стало историей задолго до моего рождения.

Я сказал:

– Я вспомнил, куда спрятали кордит, даже спустя двадцать лет. Представь, что ты идешь в дом с этими детонаторами. Куда бы ты их положил? Ты бы положил их в такое место, о котором подумаешь прежде всего, когда о них вспомнишь, правда?

Он кивнул.

– Правда. Я так всегда делаю. – Его глаза затуманились, и внезапно он резко выпрямился в кресле: – Я знаю, где они! Я совсем недавно видел эту коробочку, когда что-то искал. Просто не обратил на нее внимания. Я тогда даже не вспомнил, что в ней, но я совершенно уверен, что это она. Коробка из-под конфет, не очень большая, с картинкой на крышке.

– Где она была и когда ты ее видел в последний раз?

Малкольм с тревогой спросил:

– Но они ведь испортились за столько лет?

– Скорее всего, нет.

Он пожал плечами, как будто извиняясь.

– Они в кабинете. Ты же знаешь, у меня там такой беспорядок. Кое-что я так и не смог найти. Я всегда запрещал там убирать.

– И Мойре?

– Она туда не добралась!

– А где в кабинете? – Я вспомнил, какой бардак был на отцовском столе, когда я искал его паспорт. Весь кабинет был точно такой же.

– Где-то между книгами в стеклянном шкафу. В нижнем ряду, у правого края. И когда дверь закрыта, ее не видно. Среди сочинений Диккенса. – Его лицо расплылось в довольной улыбке. – Господи, я вспомнил! Я поставил ее туда потому, что на крышке было написано «Лавка древностей»!

Я прикрыл лицо рукой, стараясь не засмеяться. Старшему инспектору это очень понравится. Малкольм рассудительно сказал:

– Там, за стеклом, она спрятана вполне надежно. Никто не мог случайно ее оттуда достать, правда? Вот где эти детонаторы!

Я подумал, что вряд ли они до сих пор там, но не стал этого говорить. Сказал:

– Стекло в шкафу разбилось.

Малкольм расстроился. Сказал, что это шкаф его матери и все книги тоже.

– Когда ты видел там коробку?

– Понятия не имею. Кажется, не очень давно, но время бежит так быстро…

– После смерти Мойры?

Отец наморщил лоб.

– Нет, по-моему. Вспомни, перед этим я неделю или чуть больше не жил в Квантуме –

я не мог оставаться с ней в одном доме, а эта стерва уперлась и ни в какую не хотела сдвинуться с места. Перед этим я как раз искал что-то среди книг. Не там, где Диккенс, на две-три полки выше. Не помню уже, что я искал, но, если встану возле шкафа, – вспомню обязательно. Значит, где-то месяца три назад.

Я отпил кофе и задумался.

– Наверное, сейчас шкаф сдвинули с места из-за ремонта, книги вынули…

Малкольм насмешливо прервал меня:

– Не смеши меня! Этот шкаф весит больше тонны, и книги никогда оттуда не вынимали. Ремонт делают вокруг шкафа или вообще не делают, если только я не разрешу. Мойра хотела заставить меня убрать все оттуда, чтобы выкрасить кабинет в зеленый цвет. Я ей не разрешил. У нее был весь остальной дом. А эта комната – моя.

Я задумчиво кивнул. Приятно сидеть вот так на солнце. Кто-то загорал, какой-то ребенок купался в бассейне, официант в белом костюме нес чей-то еще завтрак. Ничто не напоминало о развалинах Квантума.

С этого тихого воскресного утра до среды мы с Малкольмом наслаждались одиночеством, ездили по окрестностям Лос-Анджелеса, в Голливуд и Беверли-Хиллз. Отец нанял шикарный длинный лимузин. Мы, как обычные туристы, вертели головами по сторонам, разглядывали заморские диковинки. Днем заезжали на ипподром в Санта-Аните, обедали в ресторанах вроде «Ле Шадони».

Я постепенно рассказывал ему, что творится в семье, понемногу, не сгущая красок и ничего не преувеличивая, всякий раз прерываясь, когда Малкольм начинал проявлять беспокойство.

– Дональд и Хелен могли отдать своих детей в обычную государственную школу, – сдержанно сказал Малкольм.

– Может, и так. Но сам Дональд учился в Мальборо, и ты тоже. Дональд хотел для своих мальчиков самого лучшего. Он изо всех сил старается дать им то же, что ты делал для него без особых затруднений.

– Он просто сноб, раз выбрал для них Итон.

– Возможно, но учеба в Мальборо стоит не меньше.

– А что, если это Дональд с Хелен пытались меня убить?

– Если бы им хватало денег, не было бы и соблазна.

– Ты и раньше это говорил, или что-то подобное.

– Ничего не изменилось.

Мы как раз ехали по Бел-Эйр к ипподрому. Малкольм разглядывал улицу из окна лимузина.

– Посмотри, дома прилепились на скалах над самым обрывом! Нужно быть сумасшедшим, чтобы жить в таком месте.

Я улыбнулся.

– Наверное.

Малкольму сразу понравился ипподром Санта–Аниты. Мне тоже. Он просто не мог не понравиться. Королевские пальмы у входа поднимались к небу на сотни футов, длинные оголенные стволы с пышными султанами листьев на верхушке, темно-зелеными на фоне голубого неба. Здания цвета морской волны с башнями и шпилями, на балконах – серебристые металлические ограждения в форме пальмовых листьев, на окнах – узорные золотистые решетки. На первый взгляд это больше походило на дворец, чем на ипподром.