Горячие деньги
Шрифт:
Кубок коннозаводчиков состоял из семи скачек, на разные дистанции, для лошадей разного возраста. Для первых пяти был назначен приз на общую сумму в два миллиона долларов – для первой, второй, третьей и так далее. В скачке, на которую был заявлен Блу Кланси, – скачке на полторы мили – был приз в два миллиона. А для главного события Кубка коннозаводчиков – классической скачки – приготовили приз в три миллиона долларов. Не пустячок какой-нибудь. Владелец лошади, которая победит в скачке, в которой будет участвовать Блу Кланси, станет богаче на шестьсот двадцать девять тысяч долларов – на такие деньги можно месяцами купаться в шампанском.
Мы посмотрели первые пять скачек, встречая
Пять из семи скачек были на дорожке с гаревым покрытием, две – на травяной дорожке, и эта была как раз вторая из них. Большинство европейских лошадей бежали по траве, родному зеленому ковру. Против Блу Кланси вышли победитель дерби в Эпсоме, победитель Триумфальной Арки и победитель итальянского дерби. И у него на первый взгляд не было никаких шансов. Но Малкольм и Рэмзи Осборн были уверены, что он «на взводе» – Малкольм уже вовсю пользовался здешним жаргоном.
Блу Кланси отлично стартовал, сразу рванулся прочь от дальнего края дорожки. Английский жокей старательно удерживал его где-то на шестом месте, все на том же дальнем крае. Малкольм и Рэмзи Осборн не отрываясь смотрели в бинокли и подбадривали Блу Кланси криками. Не слыша их воплей, Блу Кланси до самого дальнего поворота на левой стороне скаковой дорожки, где поле пересекала полоска гаревого трека, оставался на прежней позиции и, когда лошади повернули обратно, шел все так же шестым. Малкольм заорал громче:
– Давай, старая перечница! Давай же! Вперед!
Никто из лошадей пока особенно вперед не вырвался. Скачку вели три лошади, бежавшие бок о бок, за ними – еще две, потом Блу Кланси. Я подумал, что положение у него не особо завидное, но проворная лошадка тут же убедила меня в обратном. Жокей заставил Блу Кланси чуть повернуть и отойти от остальных, чтобы впереди открылась свободная дорожка, и дал ему понять, что как раз сейчас все и случится – сейчас или вообще никогда.
Блу Кланси пошел быстрее. Малкольм неистово завопил, Рэмзи не мог от волнения сказать ни слова. Вот Блу Кланси уже третий, трибуны беснуются. Блу Кланси скачет еще быстрее – он уже второй. Малкольм замолк, рот раскрыт, глаза широко распахнуты. Случилось невероятное, потрясающее, невозможное… Блу Кланси несомненно, бесспорно победил!
Глаза Малкольма сияли, как сапфиры. Он все еще ничего не мог сказать. Рэмзи сгреб его за плечи и подтолкнул к выходу, и они побежали, пританцовывая на ходу, расталкивая медлительных зрителей, попадавшихся на дороге, чтобы поприветствовать своего чемпиона. Я не отставал от них, все еще не веря до конца, что это действительно происходит на самом деле. Некоторым владельцам все время везет, другим – наоборот, удача в мире скачек переменчива. Но Малкольм просто потрясающе удачлив! Ему везет всегда и во всем, кроме жен. Его удачливость пришла и на скаковую дорожку – царь Мидас и здесь остался самим собой, и Блу Кланси – его последнее золото.
Я с усмешкой подумал, что скажет семейство. Состояние, которое он вложил в лошадей, уже вернулось – Блу Кланси теперь стоит по крайней мере вдвое против той цены, за которую Малкольм его купил перед Аркой.
Я был почти уверен, что Крез победит в дерби. Фильм о головастиках (на самом деле, об акулах, сказал мне Малкольм) наверняка получит приз на фестивале в Каннах. «Пол Роджер» уже заметно подорожал. Никто в здравом уме не стал бы резать золотого гуся. Сегодня просто чудесный день. Можно было возвращаться домой, к милому уюту и безопасности.
Только это было не так. Мы вернулись
Не питая никаких иллюзий по поводу того, что ждет нас впереди, я тем не менее с легким сердцем отпраздновал вместе с отцом и Рэмзи Осборном победу Блу Кланси, после чего мы отправились в аэропорт Лос-Анджелеса, откуда ночью полетели в Австралию. Почти все, кто праздновал с нами, направлялись туда же. Впереди нас ждал Мельбурн, со своим собственным Кубком, который разыгрывался каждый год в первый вторник ноября. Там нам сказали, что вся деловая жизнь города замерла перед скачками. Школьников отпустили на каникулы, все магазины Мельбурна на эти дни закрылись. В холле гостиницы «Хиатт», где мы остановились – по-прежнему под фамилией Уотсон, было полно людей, хорошо известных в Ньюмаркете, все – с радостными улыбками на лицах, как у учеников, сбежавших с урока.
Рэмзи превзошел сам себя в предосторожностях. Даже для того, чтобы попасть на наш этаж, нужен был специальный ключ от дверей лифта. Наверху был отдельный зал для коктейлей и завтраков. Малкольм оценил это и принял как само собой разумеющееся. Заказал шампанского и, вдохнув полной грудью воздух Мельбурна, почувствовал себя настоящим австралийцем.
Ипподром во Флемингтоне не походил на замок, как в Санта-Аните, в нем было меньше изысканности, но все равно там царило такое же восторженное настроение, там хорошо кормили, а смотровой круг был даже лучше. Малкольма не так увлекали ежедневные скачки, как в Париже или Калифорнии, потому что в них не выступали его лошади. Он попытался исправить это положение, но никто не соглашался продавать первоклассную лошадь, а на меньшее Малкольм не соглашался. Он попробовал делать ставки на скачках, но понемногу – понемногу выигрывал, понемногу проигрывал, и ему быстро это надоело. Я оставил Малкольма и Рэмзи в комнатах организаторов и, как и в Париже, пошел побродить внизу среди людей и лошадей. Интересно, много ли здесь еще людей, пытающихся забыть о своих неразрешимых проблемах? Когда прием закончился, Малкольм забеспокоился, ему не сиделось на месте, хотелось куда-то поехать. А я еще не был к этому готов. Я сидел в баре под тенистыми деревьями, окруженный банками из-под пива, прислушивался к живому говору австралийцев и размышлял, как нам избавиться от наших неприятностей.
Это было совсем не просто. Невозможно предусмотреть и избежать того, что случилось с Мойрой. И если даже кто-то признает свою вину, смирится со стыдом и унижением, объяснит свои преступления нервным потрясением, все равно будет судебное разбирательство, и мы еще долго будем посещать если и не тюрьму, так психиатрическую лечебницу. В любом случае, наше будущее не сулит ничего радостного.
Поэтому я должен был действовать наверняка и убедить Малкольма, что другого пути нет. Должен убедить всю семью и полицию и не допустить ни малейшей ошибки. Должен найти способ добыть доказательства тихо и быстро. Ради всех нас.
Я наблюдал за скачками на Кубок Мельбурна с нижних трибун. Собственно, поэтому я не очень много увидел из-за многотысячной толпы, которая занималась тем же. Зато я был ближе к лошадям до и после скачек, смотрел, как их выводят, слушал не приукрашенные лестью замечания тренеров и местных знатоков, которые толкались внизу и старались побольше увидеть.
Лошади, выступавшие в Кубке Мельбурна, были старше и опытнее звезд первой величины, которых мы видели дома. Некоторым было по восемь-девять лет. Каждая участвовала в скачках очень часто, многие – каждую неделю. Фаворит сегодняшних скачек победил всего три дня назад.