Горячие точки на сердце
Шрифт:
— Очень мило.
— Представляешь, Иван Иванович, какой это будет здоровенный клин, вогнанный в тело Российской Федерации!
— И при всем при том побеждаешь ты.
— Потому что за меня народ, — просто ответил Семенов. — Ну, а что касается меда, которым намазано президентское место… Видишь ли, я к власти не рвусь. Но люди мне доверяют, и я не могу обмануть их доверие. Единственное, о чем бога молю — пусть хватит сил справиться с поставленной задачей. Ношу-то я взвалил непомерную, только теперь понял.
— Справишься, ты двужильный.
— Надеюсь.
Машина стояла возле неприметной мазанки, утопающей в глубине огромного сада, где фрукты наливались первой сладостной тяжестью и соком.
Семенов еще раз вытащил из кармана за серебряную цепочку старинные часы с боем:
— От деда достались, — похвастался он.
— Точные?
— Как в аптеке. Ну, последняя минутка истекла. Мои старики, небось, все собрались, серьезное толковище у нас будет.
Они тепло попрощались.
— Спасибо, браток, крепко меня выручил.
— Какой разговор.
— А хороший у нас, Матейченков, разговор с тобой получился — честный.
— Я только хочу, чтобы ты, Матейченков, правильно меня понял, — проговорил Владимир Семенов. — я не враг черкесскому народу. И никакому народу не враг. Скажу тебе больше: я готов признать, что с черкесами история обошлась несправедливо.
— Так может, ее можно исправить?
Семенов покачал головой:
— Невозможно.
— Почему?
— Это грозит слишком большими потрясениями.
— Что мы все черкесы да черкесы, — хитро улыбнулся генерал Матейченков. — Твои карачаевцы тоже большие любители помитинговать. Может, и еще чего любят — правда, таких сведений у меня нет.
— И быть не может.
Оба вышли из машины и остановились у калитки, за которой заливался пес, гремя цепью.
— Я никого не виню и никого не оправдываю, — произнес Семенов. — Но если черкесы во всю ругают и поносят карачаевцев, разве последние могут это стерпеть? Сам, небось, слышал, ходишь ведь на митинг?
— Хожу.
— Значит, сам все видишь и слышишь.
— К сожаление, Москва многое не понимает.
Семенов вздохнул:
— Мне от этого не легче.
— Да и мне.
Прощаясь, Семенов сказал:
— Послушай, товарищ полпред, у меня к тебе просьба к тебе будет одна…
Обещай, что выполнишь.
— Если в моих силах…
— Забудь адрес, по которому ты меня привез.
Матейченков улыбнулся:
— Уже забыл.
— А твои ребята? Те, что в машине.
— Могила, — заверил полпред.
Машина, в которую селе таинственная незнакомка, через минуту-другую скрылась из вида, а Завитушный долго стоял на месте, размышляя. Да, эта дамочка — не простая штучка, если ее сопровождает шофер с машиной. Может, не шофер, а кто-то другой? Например, муж. Если муж — то он бы не остался один, а пошел с ней в духан. Ничего непонятно…
И он решил завтра на митинге, где она постоянно начала бывать, понаблюдать за ней. Хотя бы просто так, из чисто спортивного интереса. Да и потом, русских она уж больно страстно ненавидит, просто пышет на них злобой, разве что яд с языка не капает…
Ждать пришлось недолго, молодая женщина, как штык, появилась на митигне на следующий день.
…Пообедав в духане, Матейченков и Завитушный возвратились на митинг. Зной, кажется, еще больше усилился.
— К грозе, видать, парит, — заметил Сергеич и поправил неизменную кожаную кепку.
— В воздухе пахнет грозой, — подтвердил генерал.
— Особенно на митинге.
Едва выйдя из подвальчика, в котором располагался духан, Матейченков натянул пониже картуз с широким козырьком, отбрасывавшим тень на лицо.
Митинг был слышен еще за квартал, он ровно гудел, напоминая шум прибоя, и изредка взрывался криками — то ли неприятия, то ли одобрения и согласия.
— Народу прибыло, — заметил Матейченков, когда они подошли к беспорядочной толпе.
— Люди силенок после обеда поднабрались, — пояснил Завитушный.
— А жара?
— Мы к ней привычные.
Помогая себе локтями, они начали вдвоем продвигаться к своему излюбленному месту — близ поставленной на-попа пустой цистерны, служившей трибуной для всех, желающих выступить.
С ними беззлобно переругивались, но дорогу уступали. Матейченкова, похоже, никто не узнавал. Впрочем, внимание каждого было приковано к очередному оратору.
— Я вчера с ребятами нашими из охраны общался, — шепнул Завитушный. — Слышу от них: Керенский да Керенский. «Какой-такой, — говорю, — Керенский?» — А это они, оказывается, так Иванова прозвали.
— Какого Иванова? — не врубился полпред.
— Ну, Игоря Иванова.
— Новоиспеченного руководителя КЧР?
— Его.
— Метко, ничего не скажешь, — улыбнулся Матейченков. Значит, временный правитель?
— Вроде того.
— Народ как прилепит кликуху — мало не покажется.
— Не такой он простой, этот Игорь Иванов, — покачал головой Завитушный, не спеша продолжая прокладывать себе дорогу.
— А что?
— Вроде ребята слышали, как он в узком кругу, сразу после своего назначения, заявил: заберу, мол, в свои руки все бразды правления, дробить власть не позволю.
— Так все временные наполеончики говорят.
— Он говорит не только это.
— А что еще?
— Порядок в республике, говорит, наведу железной рукой. Неважно, сколько для этого понадобится крови пустить. А всех, мол, чужаков, дай только срок, вымету из республики железной метлой.