Горячие точки
Шрифт:
– А мне кажется, они просто просекли вкус «боевых». Сиди себе в штабе, под охраной, переворачивай календарь и считай свои трудодни! Это не батальоном в атаку ходить. У них из Москвы сюда даже очередь, каждый едет и прикидывает, что он потом себе купит.
– Ну а ты себе что купишь? Вот Амира можно понять: он родом из Карамахов, ему там, когда в гости приезжал, свои же односельчане – ваххабиты сорок палок врезали. У него пролетарская злость от обиды, он воевать будет из принципа. А ты сюда зачем приехал? У тебя в личном
– У меня эти две войны не только в личном деле, они у меня в судьбе записаны. Мне лучше здесь служить, чем там на майорское жалование право на жизнь отвоевывать. А своего угла у меня что здесь, что там – все равно нет. И не скоро будет. Раньше была армия бесквартирных, теперь армия льготников. В Ханкалу на неделю слетал в командировку, привез справку – и становись в льготную очередь.
Сошлись на том, что честным трудом в России на хлеб не заработать.
– Ладно, нам тут еще о политике разговоров не хватает! Пусть лучше нам Гуся что-нибудь споет.
Гусейн положил на колени деревянную крышку от снарядного ящика и под мерный такт ударов затянул унылую песню про журавлей, которым уже нет мочи куда-то лететь, и они приземлились тут, в Чечне, в горах среди ночи.
Слушали молча, все как один выставив ступни и ладони в редеющее пламя костра.
– Если завтра погоды не будет, пойдем в село на мародерку. Там споешь. Чтобы девки к нам не липли. И мы к ним тоже.
К утру погода не наладилась. Туман не оставляет никаких надежд ни на продолжение операции, ни на возвращение в Ботлих. Есть, пить и курить нечего. Табачный вопрос встал ребром.
Прошлись по всем карманам, нашли еще пару сигарет.
– Сорок восемь – курить просим!
– Сорок один – курю один!
– Сорок пять – оставь покурить, по-хорошему прошу.
– Эй, летчик, дай папироску, а то у меня уже душа в полоску!
– У меня один папирос, да и тот прирос. И вообще, какой ты, на фиг, матрос...
Но в село за продуктами Безклубов никого не пустил – не известно, чем может закончиться встреча с местным населением. Поэтому одна группа пошла за дровами, другая – искать ручей.
Дров натащили, наверно, на неделю вперед. Огромные кучи деревянных обломков кажутся безнадежно сырыми. Неужели они будут гореть?
А вот ручья поблизости не оказалось, вторая группа вернулась ни с чем. Воду пришлось собирать с травы пластмассовой коробкой из-под сухпайка. Капли слили во флягу (в ней был спирт) и пьем по кругу.
Вода вкусная, чуть-чуть сладковатая. Но мало.
– Хорошо, что не видно, что мы пьем.
– Это же природа, Божия роса... А вот с лужами надо поаккуратней, от перестоявшей воды можно и подохнуть.
– Доктор, а зачем нам пантацид?
– Это если ты еще жить собираешься,
– А кто читал в детстве сказку про страну «Спи-ешь-пей»? Вот это житуха! Поспал – поел – выпил...
Найден еще один источник влаги. В углублении металлической плиты, на которую упирается миномет, стоит вода. Набирается целых две кружки.
Не стреляющее оружие угнетает. Готовые к бою минометы сиротливо смотрят в небо, которого не видно. К туману все уже привыкли, и ощущение тревоги сменилось чувством голода.
Вертолета сегодня не будет, это ясно. Наверно, не будет и завтра.
День прошел в подготовке к ночлегу. Чтобы не замерзнуть, то отжимаюсь, то отбираю у кого-нибудь из солдат лопату и помогаю рыть очередной окопчик. Согревает, но к вечеру от усталости дрожат руки.
Ночью пошел дождь. Я уже почти уснул на своей деревянной лежанке. Я мог бы проспать до самого утра. Но капли заползают даже под ресницы. Все подняли свои лежанки над головой и придвинулись к костру. Он шипит от дождя, но каким-то чудом продолжал гореть. Это чудо – порох из минометных зарядов, который Гуся то и дело подсыпает в угасающее пламя.
Неожиданно дождь кончился. Доски побросали на землю и стали раздеваться. Пламя лижет нашу сырую одежду. Пальцы едва терпят, а по голым спинам гуляет ледяной ветер. Выдерживаю минут пять и одеваюсь. Горячая одежда создает иллюзию тепла. Но не надолго.
Снова заморосил дождь. Все повторяется.
Мокнут наши вещи. Аккумуляторы сели еще в первую ночь. Дорогостоящая аппаратура превратилась в бесполезный хлам.
Все, кино кончилось.
Видеокамеру закутали в целлофановый чехол, спрятали в кофр и раскрыли над ним специально для этого припасенный зонтик. Но спасет ли это от сырости?
– Ночь какая-то тренировочная. Лег – встал, лег – встал. То ты на доске, то она на тебе.
Отступившая к утру темнота обнажила побелевшую траву. Иней.
Провожу пальцем по травинке, из белой она становится снова зеленой. Значит, еще не мороз, только последнее предупреждение.
Связь по рации между разбросанными в горах подразделениями теперь только в экстренных случаях. Почти все аккумуляторы «приказали долго жить», зато до сих пор не истрачен ни один патрон.
Туман.
Ни мы, ни в нас.
Но каждый рассвет – как перед Бородинской битвой.
Две ночи на Шариламе позади. Начинается третий день крупномасштабной войсковой операции по уничтожению бандформирований в верховьях реки Шаро-Аргун.
По-прежнему ничего не происходит.
Под нашей горой сразу два села. Одно называется Дай, другое – Шаро-Аргун. Оба селения пользуются дурной славой. Кажется, что Дай ближе, но дорогу к нему преграждает река. Ближайший мост в десяти километрах. За продуктами решено идти в Шаро-Аргун.