Горячий доктор

Грей Р. С.

Какая прелесть. Доктор Лопез будет вырезать тыквы и украшать пряничные домики, а я останусь одна, без новой стиральной машины и сушилки.

— А что если никто не захочет взять меня в команду? — спрашиваю я, смущённая тем, как дрожит моя нижняя губа.

Он качает головой и обходит стол.

— Невозможно. Вперёд. Доктор Ричардс должен быть в своём офисе. Сейчас самый подходящий момент.

У доктора Ричардса большое кофейное пятно на отвороте его белого халата. Его офис украшен мебелью 70-х годов. Скорее всего, в те времена у него была густая шевелюра.

Мы

просим подумать, а он кривится.

— Ох, я бы с радостью помог, но у меня уже есть Марлен и Крис. Они со мной почти год, а вы, доктор Лопез, как никто другой знаете, я не могу недооценивать эту преданность.

Вот что говорит доктор Ричардс.

Большое, жирное нет.

Итак, мы идём к доктору Смуту. В его кабинете играет классическая музыка, пока он работает с документами. У него бледная кожа, тёмный кабинет, я не совсем уверена, что он не вампир.

После того как мы рассказываем ему о сложившейся ситуации, он снимает очки, осторожно складывает их в руке и смотрит на нас с насмешкой.

— К сожалению, сейчас мне не нужен хирургический помощник. Вы подходили к доктору Ричардсу?

Да, мы ходили к доктору Ричардсу, вы, бледный, бледный человек!

Я хочу выйти из его офиса, но вместо этого благодарю за потраченное время и говорю, что если он передумает, и ему понадобится ассистент — я свободна. Он улыбается и, богом клянусь, у него огромные клыки. По моей спине бегут мурашки. На самом деле я рада, что ему не нужен помощник. Не уверена, что мне будет комфортно работать на нечисть.

— Ну ладно, — говорю, имитируя радость вместо уныния, когда поворачиваюсь к доктору Лопезу в коридоре. Моя улыбка такая напряжённая, я знаю, что это не правильно. У меня получается оскал. — Остался еще один, да? Пойдём к доктору Годдарду?

Изначально он не входил в мои планы, но выбор невелик, или он, или...

Я отказываюсь заканчивать эту мысль.

В кабинете доктора Годдарда хромированный журнальный столик и модные кожаные кресла. В кабинете висит большое фото в рамке, на котором запечатлён он, улыбающийся платиновой блондинке, оба в одинаковых белых нарядах на пляже. Все было бы хорошо, если бы рядом не стояла еще одна фотография в рамке — красный Порше.

Доктор Годдард мимолётно смотрит на меня, и у него загораются глаза из-за двух причин: во-первых, я женщина, во-вторых, я младше семидесятипяти лет.

— Доктор Лопез, чем я могу вам помочь?

Ничем.

Он ничего не может сделать.

— Ох, парень, я бы с радостью помог, — стонет он. — Но у меня все в порядке с сотрудниками.

Даже мои сиськи, на которые он непрерывно смотрит, не могут убедить его дать мне должность. Суть в том, что никто меня не примет. У всех есть сотрудники и хорошая команда. Я это понимаю. Хорошая, квалифицированная команда обеспечивает эффективные, успешные операции.

Еще утром я была частью такой команды. Сейчас? Я смотрю на все со стороны, потому что я всего лишь скромный помощник хирурга без хирурга.

— Есть еще один вариант, Бэйли, — говорит доктор Лопез, когда мы выходим из кабинета доктора Годдарда.

У него безнадёжный голос.

Я поднимаю руку.

— Не сегодня.

Давайте не будем это обсуждать, хорошо? Позвольте мне свыкнуться с фактом, что вы уходите на пенсию, а я лишаюсь работы. А завтра мы подумаем, что можно еще сделать.

— Прости.

Его слова ударяют меня в живот. Бедный доктор Лопез. Это не его вина. Он должен загнать себя в могилу, чтоб у меня была работа? Да! Нет. Я не хочу этого для него.

Я качаю головой.

— Не беспокойтесь об этом. Завтра все будет выглядеть иначе. Я знаю это. — Я начинаю уходить. — И, эй, спасибо за попытку. Оно того стоило, правда?

***

Я рассказываю Джози за ужином, что мы будем жить на улице. Мы едим бутерброды с арахисовым маслом, желе и детскую морковь. Жалкий ужин по чьим-то стандартам. Не то чтобы я зарабатываю хорошие деньги в качестве помощника хирурга, их просто не хватает. Дважды в месяц моя зарплата попадает на банковский счёт, и как только они приходят, сразу уходят на платежи по кредитным картам, аренде, страховке здоровья, оплате мобильной связи, покупке продуктов и... это тяжело, но мы справляемся. Я сожалею, что пользовалась кредитными картами много лет назад, когда было тяжёлое время, но я получала диплом, у меня не было другого выбора. Джози и я потеряли родителей в автокатастрофе.

Их смерть была внезапной и неожиданной. Не было страхования жизни. Не было завещания. Я отдала долги за похороны через два года после их смерти. Примечание: похоронные бюро не в восторге, когда вы сами делаете гроб. Эти вещи дорогие!

Действительность такова, что она не на работе или просто уехали из города, их больше нет. Когда я думаю об этом, боль пронзает меня словно острым кинжалом. Но угадайте, для кого горевать это роскошь? Поднимаю руку.

Есть только я и Джози. Мы есть друг у друга, и я не подведу ее.

— Я найду другую должность, — обещаю ей. — Я шутила, когда говорила, что мы будем жить на улице.

Она пожимает плечами.

— Я думаю, было бы весело побыть бездомными. Я всегда хотела пожить под мостом как тролль.

— Смешно.

— Я имею в виду, — ее карие глаза широко раскрыты. — Подумай о том, какой популярной я стану, если скажу в школе что бездомная! — она наклоняет голову и хмурится, осознавая, что сказала. — Отстойно, что ты недавно продала свою машину. Этот драндулет мог бы нам пригодиться в тяжёлые времена.

Я кладу свой бутерброд, чтоб убедиться, что она действительно меня слушает.

— Джози, нас никто не выгонит отсюда. Это была плохая шутка. Я найду другого доктора. А теперь ужинай, или никакой «Анатомии страсти» вечером.

Она моментально засовывает остаток своего сэндвича в рот. Потом запивает его молоком и высовывает свой язык, как психически больные показывают, что приняли таблетку.

— Я свободна?

Она, не дожидаясь ответа, убегает и оставляет меня есть в одиночестве. Я беру кусок несвежего хлеба и представляю, что ем в ресторане, получившим звезду Мишлен. Это не вода, а шампанское. А цепочка муравьёв вдоль плинтуса? Создаёт шоу во время ужина.