Горячий лед
Шрифт:
— Да что вы? И когда же это случилось?
Лена толкнула Гордеева локтем, чтобы тот не задавал вопросы в столь ироническом тоне. Ведь стоило только взглянуть на ее вид, и сразу становилось понятным, что она говорит правду насчет похищения. Но все равно она держалась молодцом и говорила без всхлипов и заламываний рук.
— Наверное, это произошло три или четыре дня назад. Я совсем потеряла счет времени… Ночью. Я уже легла спать… Не знаю, как они пробрались в дом. Двое человек. Лица их я не видела, то есть видела, но не запомнила, потому что они были в черных шапках, таких, знаете, в которых банки грабят, и в солнцезащитных очках. У них, у обоих,
Лена понимающе кивнула.
— И потом я очень испугалась. Сначала все было тихо, я ничего не слышала, они как-то неслышно пробрались в сам дом, а уж ко мне в комнату ворвались, как сумасшедшие. Просто ужас! Я сначала подумала, что это вроде как ограбление. Что они хотят меня ограбить. Я даже стала им рассказывать, где лежат деньги, а где золото и драгоценности. Но они сказали, что им ничего не нужно, и завязали мне рот. Я, конечно, сопротивлялась, но они вкололи мне что-то в руку. И у меня в глазах все помутилось, я потеряла сознание. А очнулась уже здесь. Темно, холодно. Какая-то тусклая лампочка под потолком, ни окон, ни дверей. Я и кричала, и стучала во все стены. Но, кажется, меня было совсем не слышно. Потом пришел какой-то человек, очень крупных размеров, в маске. Он принес мне еды. А я была очень слаба. Даже не помышляла о том, чтобы наброситься на него или как-то убежать. Об этом я начала думать потом, позже. Но помощь пришла сама. А тогда я просто попросила, чтобы мне принесли что-нибудь теплое, если это можно было сделать, потому что я очень замерзла, и у меня даже стало судорогой ноги сводить. У меня так всегда, когда я сильно замерзаю. Старый недуг. И еще я спросила, для чего я нужна, что со мной сделают. Он пожал плечами, сказал, что ничего. Потом принес теплое одеяло. И все. Он так приходил и приносил. еду. А сегодня я собиралась как-нибудь выбраться отсюда. Я оторвала камень от кладки стены. Думала, как он войдет, я его по голове ударю и убегу. Уж не знаю, получилось ли бы это у меня, но Господь Бог меня не оставил. Обошлось без жертв…
— Н-да, — протянул Гордеев.
— Вы знали, что ваш муж тоже здесь находился? — спросила Лена.
— Да откуда? Я не знала, день или ночь на улице! Боже мой!
— Но вам ведь была выгодна смерть вашего мужа?
— Что? Да что же вы такое говорите?! Я думала, меня спасли, а меня, оказывается, еще и обвиняют в чем-то…
— Да, вы правильно думаете. Вам будет предъявлено обвинение в попытке убийства собственного мужа.
— Но как? Что вы говорите? Какая еще попытка?!
— При обыске вашей квартиры были найдены сушеные грибы. Мухоморы. Вы их, видимо, добавляли в еду вашему мужу. Травили его. Медленно, но точно убивали. Медицинский осмотр показал, что в организме вашего мужа найден яд этих грибов. А когда он находился в тюрьме, боли в желудке у него прекратились. Странно, почему вы не учли того, что в тюрьме его никто не будет кормить сушеными мухоморами? Зачем было давать показания против своего мужа? Но когда его выпустили, боли возобновились, и он оказался в больнице. Что вы можете сказать по этому поводу?
Соболева ошарашенно перевела взгляд с Бирюковой на Гордеева:
— Что я могу сказать?! Бред какой-то! Никого я не травила никакими мухоморами. Где бы я их нашла?!
— Ну, не так уж это, оказывается, и сложно.
— Но зачем?
— Это мы хотели бы ох вас узнать.
— Это бред! Я люблю своего мужа! Я ни за что не стала бы его травить мухоморами! Боже мой! Мухоморами? Как до такого додуматься-то можно! Вы, может быть, разберетесь с моим похищением и с похищением моего мужа? С этим домом? С его владельцем! Прежде чем предъявлять мне какие-то абсурдные обвинения…
— Значит, вы не признаете свою вину?
— Какая еще вина? Мне нечего признавать! Это абсурд!
— Ну, хорошо. Но, к сожалению, мы не можем вас сразу отпустить, до выяснения всех обстоятельств, — сказала Лена. — Вам придется проехать со мной в прокуратуру.
Лена с Гордеевым вышли на воздух. Уже практически совсем рассвело.
— Ты ей веришь? — поинтересовался Гордеев.
— Скорее да, чем нет, — ответила Лена. — Уж слишком много несовпадений в ее действиях получается. А вообще-то темная история. Надо во всем тщательно разбираться.
— Да. Это точно. Ладно, поеду я к Соболеву в больницу. Может, он сможет как-нибудь прояснить сложившуюся ситуацию.
— Давай, езжай. А мы с ней в прокуратуру.
— Ладно, — Гордеев хотел было уже сесть в машину, но Лена его окрикнула:
— Юр, я хотела тебе спасибо сказать.
— За что? — не понял Гордеев.
— Ты меня прикрыл собой, когда выстрел раздался. Для меня еще никто такого не делал.
— А… Перестань. Это рефлекторно как-то вышло, загородить более слабого, дорогого тебе человека.
Он подошел и нежно поцеловал Лену.
— Спасибо тебе, — сказала она. — Ты не представляешь, как мне не хватало в последнее время верного друга.
— Ничего, — он легонько приподнял ей подбородок. — Увидимся!
Врачи в больнице сказали Гордееву, что состояние Соболева крайне тяжелое.
— Без медикаментов, без какой бы то ни было медицинской помощи! Я, честно говоря, даже не знаю… — сокрушенно говорил врач.
— То есть вы не знаете, выкарабкается ли он? Он что, может умереть?
— Может. Мы приложим все усилия, чтобы его спасти. Но, понимаете, отравление очень тяжелое, а режим лечения был нарушен…
— Скажите, а мне можно его повидать? — спросил Гордеев.
— В другой раз я бы вам не разрешил, но пациент сам вас требует.
Гордеев прошел в палату, где находился Соболев. Тот был в сознании, Но, видно, ему было очень худо. Лицо его посерело и словно состарилось лет на двадцать, глаза провалились, он что-то еле слышно шептал запекшимися губами.
— Говорить-то он может? — спросил Гордеев.
— Да. Постарайтесь, пожалуйста, очень сильно его не волновать, — ответил врач и удалился.
Гордеев осторожно подошел к кровати. Глаза Соболева были слегка приоткрыты, и он увидел Юрия.
— Юрий Петрович, — произнес он тихо.
Гордеев отметил, что голос его намного тверже, чем в доме Буздыгана, когда его только нашли. Хотя внешний вид, как показалось Гордееву, наоборот, стал намного хуже.
— Юрий Петрович, — повторил Соболев.
— Да, да, я здесь. Я вас слушаю.
— Что-нибудь известно об Ирине? — Было видно, что каждое слово давалось Соболеву с трудом.
— Да, — ответил Гордеев, припоминая слова врача о том, что пациента нельзя волновать.
«Ну, вот как тут не волновать? Потом еще придется рассказать насчет мухоморов. Я все-таки адвокат, а он мой клиент. Хоть смогу выдвинуть обвинение его жене, если Соболев не выживет».
— Да, известно, — повторил он. — Ее нашли там же, где и вас, в доме Буздыгана. Она утверждает, что ее тоже похитили.
Соболев крепко сжал челюсти, видно было, он очень зол. Но на кого, на Ирину или на Буздыгана, Гордеев понять не мог.