Горячий лед
Шрифт:
— Понятно. Как прошло составление завещания?
— Как обычно. А что, собственно, вас интерес сует?
Выражение лица нотариуса было, настолько гадким, что Гордеев не удержался и выложил все, что думал:
— А интересует меня, собственно, все. Понимаете ли, я адвокат Михаила Васильевича. И хотел бы разобраться в деле. Думаю, вы прекрасно понимаете, что каждая деталь, а такой документ, как завещание тем более, может помочь делу. А так как Михаил Васильевич сейчас без сознания и меня к нему не пустят, хотелось бы вам задать несколько вопросов. Тем более что сам Соболев не был против, чтобы я присутствовал при составлении завещания. И опять же, когда Михаил Васильевич почти при смерти, мне сейчас особенно важно разобраться во всех нюансах…
— Не понимаю, к чему такой тон? Оставьте его и спрашивайте все, что угодно. Михаил Васильевич действительно сказал, что в этом деле от вас нет никаких тайн. Пожалуйста…
— Да? — Гордеев недоуменно покосился на вдруг ставшего вежливым нотариуса. — Ну, первый вопрос, что и кому завещал Соболев?
— И ответ очень простой: все и своей жене.
— Что?!
— Да, да. Все: дом, банковский счет, все ценные бумаги, акции «Московского холода» и так далее… И все своей жене — Ирине. Честно говоря, это и мне немного странно. Поскольку в предыдущем завещании…
— У него и раньше было завещание?
— Да, но действительно то, которое последнее. Так вот, в предыдущем завещании все его имущество делилось между двумя женщинами: его женой и некоей Ульяной Старостиной.
19
На сотовом Лены определился номер телефона Гордеева. Лена взяла трубку.
— Я слушаю.
— Лен, срочно нужно встретиться.
— Ты что-то выяснил?
— Да. Более чем…
— Неужели нотариус стал с тобой разговаривать?
— Стал, как миленький. И очень вежливо.
— Да ты что? И что же такого интересного ты у него выяснил?
— Надо встретиться.
— Где встретимся?
В трубке на некоторое время повисло молчание.
— Я заеду за тобой…
— Гордеев, ты что-то темнишь…
Лен, ты мне не доверяешь?
— Начинается! Почему ты никогда не можешь по-человечески сказать: куда, когда, зачем? Ладно. Через сколько ты будешь?
— Сейчас я еще разок все выясню у врачей и буду у тебя около семи. Хорошо?
— Хорошо. Жду.
Врачи успокоили Гордеева, что состояние Соболева тяжелое, но достаточно стабильно и ему полезен сон.
— А вы еще не можете дать точного прогноза, будет он жить или?..
— Я думаю, точно этот прогноз мы сможем дать лишь дня через два. Пока что его организм должен привыкнуть к прежнему медицинскому режиму, состояние Стабилизироваться. А как будет проходить стабилизация, мы пока сказать не можем. Слишком частые смены режима очень вредны для подобной болезни, условно говоря… Но вы, я вижу, уже и голову понурили? Надо надеяться… Езжайте домой, отдохните…
— Да, именно это я и собираюсь сделать. Если что, вы мой телефон знаете… Звоните.
— Хорошо. Но, думаю, обойдемся и без звонков. Пока все идет более или менее хорошо. Всего доброго.
— Всего доброго, — попрощался Гордеев.
Через некоторое время они с Леной уже ехали в машине.
— Куда едем-то? — поинтересовалась Лена.
— Ко мне, — скромно ответил Гордеев.
— Юр, ну почему же ты сразу не сказал, что у тебя на уме? Я сегодня очень устала. Не спала всю ночь, моталась туда-сюда, всякие допросы, обыски… Мне бы принять душ и завалиться спать.
— Ты так и сделаешь. Только у меня.
— Да? — недоверчиво спросила Лена.
— Да. Мне нужно было тебя срочно повидать, рассказать о том, что я узнал. Но уже вечер… И так как я сам ужасно устал за сегодняшний день, я подумал, логично, если за тобой заеду, мы приедем домой, поговорим в спокойной обстановке и ляжем спать.
После этих слов Лена смирилась.
Они сидели в комнате у Гордеева.
— Сначала о деле, — начал Гордеев. — Какие у тебя предположения насчет жены Соболева и этих грибов?
— Предположения? Наверно, предположения должны быть у тебя. Ты же сказал по телефону, что узнал что-то новое. Так ты и выкладывай. Я тебя очень внимательно слушаю. А по поводу жены я уже почти уверена, что травила мужа не она.
— Вот, вот. Именно. Не она. А кто?
— Гордеев, ну говори же, что ты знаешь. У меня голова совершенно не соображает.
— Хорошо. Соболев тоже всеми фибрами своей души противился версии о том, что травила его она. Но, понимаешь, Соболев что-то знает. А что, из него и клещами не вытянуть. Почему, как думаешь, вся семейка оказалась заложниками у Буздыгана?
— Буздыган их всех похитил.
— Это понятно. Но зачем? Благородный бандит хотел открыть жене глаза на то, что у мужа есть любовница?
— С завещанием-то что?
— С завещанием? А это самое интересное. Оказывается, у Соболева уже было составлено завещание, где все свое имущество он делил поровну между женой и любовницей, между Ириной и Ульяной.
— Вот замечательно! Представляю себе глаза Ирины, когда она об этом узнала бы, — съязвила Лена.
— А теперь Соболев составил другое завещание. И Ульяну из своих наследниц, так сказать, вычеркнул. Все имущество он завещал только жене.
— Чем же это ему Ульяна не угодила-то?
— Оно и видно, что именно не угодила. Теперь смотри: Буздыган, когда удирал от милиции, прикрылся почему-то именно Ульяной. Почему ею, а не Ириной, или Соболевым? Ну ладно, Соболев в тяжелом состоянии, им не прикроешься.
— Ну, Ульяну он мог взять, потому что она ближе к нему была. Схватил впопыхах того, кто под боком был.
— Да. Именно. Но как ты объяснишь, что жена и муж были распиханы по подвалам, а Ульяна оказалась под боком?
— Подожди, ты хочешь сказать, что эта самая Ульяна была заодно с Буздыганом? То есть… Тогда и травить его могла эта Ульяна!