Горячий лед
Шрифт:
— Да! Боюсь, если ты будешь рядом со мной на отдыхе, то я так и не отдохну! — принялась кокетничать Лена.
— Отдохнешь еще как! — двусмысленно пообещал ей Гордеев.
Так они ехали на полной скорости и разговаривали о какой-то ерунде. Ни у Гордеева, ни у Лены не было ни сил, ни желания разговаривать о том, что им предстоит, к тому же, что именно ждет их в Петрово-Дальнем, ни Лена, ни Гордеев не знали… Каждый из них намеренно избегал этой темы. Наконец, Лена не удержалась и спросила:
— Юра, как ты думаешь, что сейчас будет?
— Что, что! Захват.
— А получится?
— У ОМОНа-то и не получится?!
— Да нет, я не об этом. У нас получится?
— Мне почти на сто процентов кажется, что все у нас получится. Столько совпадений подряд не может быть!
— Ты меня успокаиваешь.
— Я говорю правду.
Между тем они уже подъезжали к месту действия. Вдалеке были видны многочисленные огоньки — фары машин, какое-то шевеление. Машина Гордеева еще даже не успела подъехать к наибольшему скоплению людей, как человек в форме остановил их. Он отдал честь и с достоинством произнес:
— Ваши документы, пожалуйста. Здесь производится операция «Захват», боюсь, вам не проехать.
— Моя фамилия Гордеев, — сказал Юрий, доставая документы. — Вас должны были предупредить насчет меня.
— Хм, — тот нахмурился. — Гордеев? Боюсь, я ничем не могу вам помочь.
— Но… — начал Гордеев.
Тут Лена достала свои документы.
— Следователь Генпрокуратуры Бирюкова, — отрекомендовалась она. — Думаю, нас ждут…
Ни сказав на это ни слова, а только мельком взглянув на Ленины документы, омоновец вновь отдал честь и пропустил их.
— Ну, ничего себе у Грязнова юмор! — возмутился Гордеев. — Тебе, значит, можно, а мне нет. Тебе, вроде того, дорога открыта. А я? А если бы я без тебя был, каким манером мне надо было бы пробираться к Грязнову? И зачем он, собственно, звонил мне и приглашал на захват!
— Не горячись. Я думаю, он все правильно сделал. Ну, сам посуди, кто ты такой, чтобы присутствовать при операции захвата? Адвокаты, знаешь ли, люди хорошие, но у них с ОМОНом и с захватом мало общего.
— И все равно, — не унимался Гордеев. — Как бы я без тебя проехал?..
— Хватит чушь говорить! Куда ты без меня? — И она улыбнулась одной из своих самых обворожительных улыбок.
По приказу Грязнова дом Буздыгана взяли в кольцо. Омоновцы были готовы к захвату и ждали только приказа. Примешивающийся к дорожным фонарям свет от фар милицейских машин окрашивал ночное небо в желто-фиолетовый цвет. Обстановка стояла напряженная. Сам Грязнов стоял за кольцом милицейских машин, облокотившись на один из автомобилей, в руке у него был громкоговоритель. Он доброжелательно смотрел на вылезающих из машины Гордеева и Елену.
— Быстро вы, — сказал он. — Мы уж хотели за вами съездить, а потом опять сюда вернуться. Буздыган тоже уже за вас волноваться начал, чего это, говорит, их так долго нет?
— Еще не начинали? — спросил Гордеев.
— Как же тут начнешь? Вас ждали.
— А Буздыган что же? — поинтересовалась Лена.
— А что Буздыган? Ты думаешь, он еще ничего не заметил? Да у него, наверно, крыша поехала. Думает, ОМОН приехал и не захватывает! Может, они в гости, только без приглашения стесняются? Ждут, чтобы их позвали?
— Ладно, — потупился Гордеев. — Мы ехали так быстро, как только позволяла моя машина.
— Не очень-то твоя машина хороша, скажу я тебе.
— Да? А кто запретил меня пускать? — вдруг опять завелся Гордеев.
— Я такого не говорил.
— Да, конечно, просто не предупредил, что я приеду.
— Но я же предупредил, что Бирюкова приедет.
— А если бы я приехал без нее?
— Ну, тогда извиняй, — усмехнулся Грязнов.
— В чем дело? — вмешалась в разговор Лена. — Что происходит? Хватит препираться. Почему ничего не начинается? Что-то случилось?
— Я жду, — изрек Грязнов. — Мне должны доложить обстановку, и тогда я приму решение о захвате.
Как раз с этими его словами к Грязнову спешно вторил Грязнов. — Так уж и быть, я забуду про этот твой необдуманный поступок!
Окошко опять открылось и оттуда полилась какая-то трудноразбираемая брань. Грязнов вопросительно посмотрел на Гордеева и на Лену.
— Чего, чего он там мне пожелал? Приятного аппетита? Я что-то не расслышал.
Лена с Гордеевым пожали плечами.
— Я не понял, что вы мне пожелали? — спросил в рупор Грязнов. — Повторите, пожалуйста, еще раз.
— Пошел ты на… — донес до них ветерок.
— В первый раз было длиннее, — отметил Грязнов и, приложив рупор ко рту, продолжил: — Эй, уважаемый! Мне надоело с тобой нянчиться! Повторять двести раз не собираюсь. Повторяю в последний. Не заставляй меня отдавать приказ на захват, сам знаешь, чем это чревато. Так вот, сопротивление, как я уже говорил и как ты сам, я надеюсь, уже убедился, бесполезно. И поэтому выходи с высоко поднятыми руками. И без всяких там фокусов!
Все безмолвствовало. Грязнов грустно посмотрел на Гордеева с Леной, так, как будто глубочайшую боль причиняло ему упрямство безрассудного Буздыгана, и проговорил:
— Замечательно. Это был отказ? Тогда начинаю считать. Считаю до пяти и отдаю приказ на штурм! Итак, раз…
Все молчало. Ветер шуршал в деревьях. Гордеев смотрел на это все, и все это казалось ему чем-то ирреальным, сном. Где-то он это уже все видел. Ах, да, в глупых американских боевиках, где доблестные герои всегда побеждали своих вероломных врагов.
— Два…
Тишина начинала давить на уши. Лена слышала, как бьется ее сердце, и ей казалось, что это слышат все вокруг. У нее было такое впечатление, что сейчас решается ее судьба, а не судьба Буздыгана.