Горячий пепел. Документальная повесть. Репортажи и очерки
Шрифт:
Макмиллан призвал к созданию так называемого "правительства национального единства", которое состояло бы из представителей различных политических партий, исключая, как он уточнил, "экстремистов", и опиралось бы на поддержку "умеренных" профсоюзных руководителей.
Макмиллан не делал секрета из того, что главным преимуществом такого правительства была бы, на его взгляд, способность пойти на самые крутые, в том числе на самые непопулярные, меры, к которым не решилось бы прибегнуть правительство однопартийное.
Если правление консерваторов, по словам Макмиллана, обычно ведет к опасной конфронтации
Став правящей партией, то есть завоевав большинство в палате общин, консерваторы тут же забыли о своих проектах. Однако сопоставляя реформаторские почины Хэйлшема и Макмиллана, нельзя не видеть, что они имеют общий повод и общую направленность: страх перед нарастанием левых тенденций в британской политической жизни, лихорадочные поиски средств, которые задержали бы этот процесс.
Но можно ли предотвратить рост боевитости профсоюзов, порожденный объективными историческими причинами? Прошли времена, когда, владея империей, можно было ублажать подачками верхушку рабочего класса. Истощилась почва для классового соглашательства. А организованные труженики, познавшие силу собственного единства, вовсе не хотят умерять свои требования лишь потому, что мошна у их нанимателей изрядно опустела.
Отсюда поспешные призывы ограничить права парламента, пока он не оказался в руках левых сил. Отсюда призывы создать под вывеской правительства национального единства правоцентристскую коалицию, способную изолировать и расколоть левое крыло лейбористской партии, взнуздать непокорные профсоюзы.
Современная история уже множество раз свидетельствовала, что эксплуататоры без колебаний обрушиваются на лицемерно превозносимые ими принципы и атрибуты буржуазной демократии, как только возникает возможность использования их в интересах других классов. И коль уж британские консерваторы начинают выступать в роли реформаторов, можно не сомневаться, что они радеют отнюдь не о развитии демократических начал, а о сохранении своего классового господства.
Дом на Пэрси-сёркус
Типичные для старого Лондона слегка изогнутые дугой фасады четырехэтажных кирпичных домов с белыми наличниками образуют маленькую круглую площадь со сквером посредине. Два расходящихся под углом переулка отделяют от остальных домов как раз тот, на котором привлекает внимание темно-голубой круг мемориальной доски, какими в Лондоне принято отмечать исторические памятники.
Лаконичная надпись гласит: "Владимир Ильич Ульянов-Ленин (1870–1924), основатель СССР, жил в 1905 году на Пэрси-сёркус в доме 16, который стоял на этом месте".
…Они приехали сюда с Надеждой Константиновной в апрельский день, как и три года назад, когда впервые попали в Лондон. Но теперь они уже чувствовали себя в английской столице старожилами, особенно в этих знакомых им местах. Ведь буквально по соседству, в каких-нибудь двух минутах ходьбы, им довелось больше года прожить в том самом доме, адрес которого Владимир Ильич указал в заявлении на имя директора Британского музея:
Сэр! Обращаюсь к Вам с просьбой о выдаче мне билета на право входа в читальный зал Британского музея. Я прибыл из России для изучения аграрного вопроса. Прилагаю рекомендательное письмо м-ра Митчелла.
С глубоким уважением к Вам, сэр, Якоб Рихтер.
30, Холфорд-сквер,
Пентонвилл; W. С. 21 апреля 1902 года.
До библиотеки Британского музея отсюда было легко добираться на велосипеде, а еще ближе было до старого, похожего на помещичью усадьбу двухэтажного дома с фронтоном на Клэркенуэлл-грин, 37а.
Там, в тесной комнатке с косым чердачным потолком, где в ненастье было слышно, как барабанит по крыше дождь, Ленин редактировал с 22-го по 38-й номера "Искры", которые набирались и печатались тут же, в помещении английской социал-демократической газеты "Джастис".
И вот апрель 1905-го. После двух лет жизни в Женеве Ильич снова в Лондоне, куда съехались представители двадцати большевистских комитетов. Это делегаты III съезда РСДРП, созванного вопреки противодействию меньшевиков, чтобы обсудить вопросы организации и тактики, выдвинутые гигантским подъемом революционного движения в России. Многие сторонники Ленина, работавшие в русском подполье, впервые встретились с Владимиром Ильичем лишь на съезде.
Вот как рассказывает об этом делегат В. Н. Лосев: "В пивнушке, в отдельной комнатке, где собрались мы, у окна за столом сидел невысокого роста плотный человек с высоким, переходящим в лысину лбом. У него были живые и очень веселые глаза — даже как будто огонек какой-то хитрецы, как говорится, "себе на уме", играл в них, особенно когда он их прищуривал".
Проводить собрания в верхних этажах английских пабов, то есть пивных, до сих пор в традициях здешних профсоюзов и политических кружков. Такие помещения — их было легко то и дело менять — использовались и для заседаний III съезда РСДРП, работа которого продолжалась две недели.
"Не очень большая, длинная и узкая комната, — пишет в своих воспоминаниях В. Н. Лосев, — вполне вмещала те 40–50 человек, которые вместе с гостями и членами с совещательными голосами составляли съезд. В одном конце комнаты, по узкой ее стороне, размещались за столом президиум и секретари-протоколисты, которые выбирались на каждое заседание для записывания докладов и прений. Остальное пространство, где стоял длинный узкий стол, было занято делегатами".
Возвращаясь по вечерам на Пэрси-сёркус, 16, Владимир Ильич допоздна засиживался за работой. Он был председателем съезда и тщательно готовил каждое из двадцати с лишним его заседаний.
С трибуны большевистского съезда Ленин убедительно доказал несостоятельность оппортунистических взглядов и действий меньшевиков. Его искусством оратора и полемиста здесь же, в Лондоне, восхищался Горький, когда два года спустя тоже в апрельские дни слушал Ленина на V съезде РСДРП.
"Первый раз слышал я, что о сложнейших вопросах политики можно говорить так просто. Этот не пытался сочинять красивые фразы, а подавал каждое слово на ладони, изумительно легко обнажая его точный смысл. Очень трудно передать необычное впечатление, которое он вызывал.