Горячий пепел. Документальная повесть. Репортажи и очерки
Шрифт:
Хотя правящие классы и стращали обывателя, будто взбунтовавшаяся чернь зальет страну кровью, склонность к насилию проявили отнюдь не участники забастовки. Советы действия самоотверженно брали на себя ответственность за поддержание дисциплины и общественного порядка, всячески старались не поддаваться на враждебные провокации. К насильственным методам подавления прибегла именно капиталистическая государственная машина.
Всеобщая забастовка была объявлена незаконной. Правительство ввело чрезвычайное положение и направило на помощь полиции воинские части. Начались репрессии.
Три тысячи рабочих, в том числе 1200 коммунистов, были арестованы и брошены
Передо мной листок стачечного бюллетеня, заменявшего в те дни всю рабочую печать. Его размножали на ротаторе (каждую ночь меняя адрес), развозили на мотоциклах в другие города, где дополняли и снова размножали. Так что общий тираж листка, который пикетчики жадно прочитывали и передавали из рук в руки каждое утро, достигал двухсот тысяч экземпляров!
Компартия несла жертвы, но именно в бурные месяцы 1926 года ряды ее выросли в полтора раза: с 8 до 12 тысяч человек.
В великом классовом сражении закалялась и мужала вся пятимиллионная армия участников стачки. Никакие репрессии не могли сломить ее боевого духа, ни одного штрейкбрехера не нашлось в ее рядах. Именно пролетариат проявил в майские дни лучшие черты британского народа: стойкость, хладнокровие, готовность к самопожертвованию во шля долга.
Броневики, которые появились на улицах, чтобы конвоировать доставку грузов, кавалерийские эскадроны, теснившие пикетчиков крупами коней, угрозы властей, что к участникам незаконной стачки будут применяться не только арест, но и конфискация имущества, — все это вызвало страх и смятение не у простых рабочих, а у лидеров БКТ.
После закулисной возни за спиной федерации горняков и без ее согласия генсовет 12 мая объявил об отмене всеобщей стачки. Решение это было столь неожиданным и неоправданным, что трудящиеся просто не хотели ему верить.
В последний день стачки в стране бастовало больше людей, чем в ее начале.
Федерация горняков мужественно отказалась капитулировать на неприемлемых для нее условиях и в течение долгих шести месяцев в одиночку продолжала тяжелый и неравный бой. Вся трудовая Британия стремилась оказать борющимся горнякам посильную помощь. Это было нелегко. Ведь без средств к существованию остался миллион шахтеров, а с семьями — пять миллионов человек, десятая часть населения страны.
"Шесть пенсов, уплаченных за эту брошюру, полностью поступят в фонд помощи женам и детям горняков" — гласит надпись на обложке. Пожелтевшие страницы повествуют о великом интернациональном подвиге того времени: о том, как труженики молодой Страны Советов, которая еще не успела залечить раны гражданской войны, оправиться от голода и разрухи, без колебания протянули руку помощи своим братьям по классу.
С каким волнением и благодарностью относишься к этим строчкам, которые на чужом языке и в чужой стране сохранили память о том, что "призыв ВЦСПС внести в фонд помощи английским шахтерам четверть дневного заработка повсеместно получил отклик в первые же дни; что коллектив дома отдыха в Алупке собрал 37 р. 25 к.; редакция газеты "Известия" — 503 р. 87 к.; начальная школа в Пензе — 24 р. 35 к.; а энский стрелковый батальон Красной Армии решил коллективно бросить курить, чтобы переводить деньги за табачное довольствие бастующим английским горнякам".
— Мы продавали такие брошюры в дни стачки, когда я — сын, внук и правнук шахтера, пятнадцатилетним парнем разъезжал по стране с агитбригадой, которая давала концерты и собирала пожертвования, — рассказывает ветеран рабочего движения Дэй Фрэнсис, до недавних пор возглавлявший союз горняков Южного Уэльса. — Родина Октября была тогда у всех на устах, — продолжает он. — Один миллион 250 тысяч фунтов стерлингов собрали в помощь нам советские люди. И мы сознавали, каких жертв это стоило: ведь нужда была знакома им в ту пору, пожалуй, еще больше, чем нам. А сколько злобной беспардонной клеветы о "золоте Кремля", о "красной угрозе" исторгали тогда антисоветчики, которые и сегодня все еще дуют в ту же самую дуду. Солидарность с трудящимися СССР — наше бесценное достояние, на которое мы никому не позволим посягать!
Солидарность — вот лейтмотив спектакля "Девять дней и ворота Солтли", объединяющего летопись стачки 1926 года с картинами современных классовых схваток. Заключительная сцена спектакля возвращает зрителей к нашим дням. Она воскрешает хронику горняцких стачек 70-х годов, когда 20 тысяч машиностроителей Бирмингема и Ковентри пришли на помощь шахтерским пикетам у ворот угольного склада Солтли и когда правящим классам пришлось уступить.
Не помог консерваторам взятый из арсенала 1926 года лозунг "Кто же в конце концов управляет страной: правительство или профсоюзы?".
Тем не менее буржуазная пропаганда не перестает твердить о том, будто возросшее влияние профсоюзов в политической жизни Британии стало-де "угрозой для парламентской демократии". Сплоченность организованных тружеников страны, солидарность международного пролетариата действительно стали в наши дни столь грозной силой, что эксплуататоры вынуждены считаться с ней и вместо фронтальных столкновений идти на всяческие закулисные маневры и раскольнические приемы.
Девять дней мая оставили глубокий след в сознании британского рабочего класса, помогли ему по достоинству оценить его друзей и недругов. Девять дней всеобщей забастовки, когда организованные труженики страны дружно выступили в поддержку шахтеров, и последовавшие за ними шесть долгих месяцев, когда горнякам пришлось вести тяжелый и неравный бой в одиночку, все эти яркие страницы в истории британского рабочего движения по праву могут быть названы подвигом классовой солидарности — и в национальном и в международном смысле.
Колокола Ковентри
Осенние листья ложатся на каменные плиты, на основания разрушенных колонн, озаряют багрянцем темные, в подпалинах, стены, над которыми вместо стрельчатых сводов раскинулось ноябрьское небо. Сама осень словно возлагает венок на многострадальные камни города Ковентри.
Возрождая город из пепла, люди преднамеренно сохранили эти руины средневекового собора, как предостерегающее напоминание о ноябрьском дне 1940 года. О трагическом для Ковентри дне, когда 449 гитлеровских бомбардировщиков "Юнкерс-88" волна за волной принялись методически уничтожать этот древний английский город.
Из 75 тысяч его домов 62 тысячи были разрушены. Три дня и три ночи над развалинами бушевало море огня. Гитлер похвалялся, что стер Ковентри с лица земли. Геббельсовская пропаганда даже пустила в ход термин "ковентризация" как безжалостное тотальное уничтожение целого города.
Будто пламенем и кровью окрашен яркий ковер, которым каштаны и клены устлали мемориальный парк, высветили длинные шеренги могильных плит с именами пожарников, бойцов гражданской обороны. Да, минувшая война была знакома здешним жителям не только по газетным сводкам!