Горячий пепел. Документальная повесть. Репортажи и очерки
Шрифт:
27 июля "Индианаполис" прибыл на Тициан. Высадив на берег неразговорчивых пассажиров с их багажом, капитан Маквей взял курс на Гуам. Там, в передовом штабе командующего Тихоокеанским флотом США адмирала Нимица, он получил приказ следовать на Филиппины.
— Будут ли для нас какие-либо указания, связанные с последними данными разведки? — осведомился командир крейсера.
— Придерживайтесь обычного маршрута, — сухо ответил офицер из оперативного отдела.
Между тем командование ВМС США знало, что к Филиппинам стянута японская группа "Тамон" из шести подводных лодок новейшей конструкции.
Не получив должного предупреждения, командир "Индианаполиса" на третий день перехода приказал прекратить движение зигзагами. Море было бурным, и маневрирование согласно инструкции отнимало много времени.
Через пять минут после полуночи 30 июля 1945 года крейсер содрогнулся от взрывов. Первая торпеда, которую выпустил командир японской подводной лодки "И-58" лейтенант Хасимото, врезалась в носовую часть, вторая ударила прямо под боевой рубкой. Восемь минут спустя "Индианаполис" стал погружаться под воду. Маквей приказал команде покинуть корабль. Выброситься за борт успели почти все. Но, поскольку спасатели подоспели лишь через трое суток, 880 членов экипажа утонули или были съедены акулами.
Капитан Маквей был подобран одним из последних. Но его злоключения на этом не кончились. Трагедия "Индианаполиса" обрела в Соединенных Штатах широкий резонанс. "Потеря крейсера, гибель почти всего боевого экипажа за месяц до окончания войны является одной из самых мрачных страниц в истории американского флота", — писала в редакционной статье газета "Нью-Йорк таймс".
Чтобы снять с себя ответственность, высокопоставленные военно-морские чины решили сделать козлом отпущения капитана Маквея. 13 августа 1945 года он предстал перед следственной комиссией военного трибунала. По ее заключению "причиной гибели крейсера была отмена приказа о движении зигзагами".
Командиру "Индианаполиса" грозило суровое наказание. Но, как ни парадоксально, выручил обвиняемого не кто иной, как лейтенант Хасимото, пустивший ко дну его корабль. Вызванный на заседание трибунала в качестве свидетеля, японский подводник доказал, что потопил бы американский крейсер, даже если бы тот шел зигзагами.
Капитан Чарльз Маквей III был оставлен на службе. Но имя его по-прежнему связывалось с самой крупной морской катастрофой последнего года войны. И несколько лет спустя он застрелился, доведя число жертв "Индианаполиса" до 881.
А лейтенант Хасимото только на процессе узнал, что, если бы та же самая цель оказалась в перископе его подводной лодки неделей раньше, один из двух испепеленных атомными взрывами японских городов мог бы уцелеть.
Долина смерти
Суровое плато на северо-западе штата Нью-Мексико издавна зовется Долиной смерти. Но никогда место это столь не соответствовало своему имени, как 16 июля 1945 года, когда энергия расщепленного атома проявила здесь свою уничтожающую силу.
Пока президент Трумэн пересекал Атлантический океан на пути в Потсдам, возле отдаленной авиабазы Аламогордо в лихорадочной спешке готовилась генеральная репетиция хиросимской трагедии. Вдоль всего пятисоткилометрового пути от Лос-Аламоса до Аламогордо клубились тучи красноватой пыли, в которых непрерывной вереницей двигались тягачи с оборудованием.
На том месте, где поныне сохранилась гигантская воронка со склонами из спекшегося песка, была смонтирована тридцатиметровая стальная башня, а вокруг размещена регистрационная аппаратура. В радиусе десяти километров были оборудованы три наблюдательных поста, а на расстоянии 16 километров блиндаж для командного пункта.
Бомбу, похожую на грушу, собирали неподалеку от башни на заброшенном ранчо. Когда монтаж был завершен, физик Моррисон на армейском джипе доставил туда из Лос-Аламоса свинцовый цилиндр с плутониевым боезарядом. Теперь дело было лишь за погодой. Но она-то как раз не благоприятствовала испытаниям.
В ночь на 16 июля разразилась гроза. Вспышки молний освещали контуры бомбы, поднятой на башню, среди стальных ферм которой виднелись три человеческие фигуры. Химику Кистяковскому и двум его помощникам предстояло покинуть башню лишь за полчаса до взрыва.
На командном пункте Оппенгеймер тщетно пытался убедить Гровса повременить хотя бы сутки. Он доказывал, что при таком ненастье ветер может неожиданно изменить направление и понести радиоактивное облако к населенным пунктам штатов Нью-Мексико или Техас.
Но руководитель "Манхэттенского проекта" не хотел слышать ни о каких отсрочках (эхо Аламогордо должно было непременно докатиться до Потсдама к началу конференции трех держав!). Гровс ограничился тем, что приказал держать наготове грузовики с солдатами на случай принудительной эвакуации соседних поселков.
Лишь незадолго до испытаний, назначенных на 5.30 утра, дождь прекратился, среди туч кое-где проглянуло звездное небо. И тут робкие предрассветные сумерки были рассечены сильной огненной вспышкой.
"Будто из недр Земли появился свет, свет не этого мира, а многих солнц, сведенных воедино, — пишет автор книги "Люди и атомы" Уильям Лоуренс, единственный журналист, которому Пентагон поручил быть летописцем "Манхэттенского проекта". — Это был такой восход, какого никогда не видел мир. Громадное зеленое сверхсолнце поднялось за доли секунды на высоту более двух с половиной тысяч метров. Оно поднималось все выше, пока не достигло облаков, освещая землю и небо ослепительно ярким светом. Этот громадный огненный шар диаметром почти в полтора километра поднимался, меняя цвет от пурпурного до оранжевого, расширяясь, увеличиваясь, пришла в действие природная сила, освобожденная от пут, которыми была связана миллиарды лет.
Вслед за огненным шаром с земли поднялось громадное облако. Сначала это была гигантская колонна, которая затем приняла формы фантастически огромного гриба. Громадная гора, рожденная за несколько секунд (а не за миллионы лет), поднималась все выше и выше, содрогаясь в своем движении.
В течение этого очень короткого, но кажущегося необычайно долгим периода не было слышно ни единого звука. Потом из этой тишины возник громовой раскат. В течение короткого времени то, что мы видели, повторилось в звуке. Казалось, тысячи мощных фугасных бомб разорвались одновременно и в одном месте. Гром прокатился по пустыне, отозвался от гор Сьерра-Оскуро. Эхо накладывалось на эхо. Земля задрожала под ногами, как будто началось землетрясение".