Горячий пепел. Документальная повесть. Репортажи и очерки
Шрифт:
ДЖЕППСОН. Это ожидание было самым тревожным моментом полета. Я знал, что бомба будет падать 47 секунд, и начал считать в уме, но, когда дошел до 47, ничего не произошло. Потом я вспомнил, что ударной волне еще потребуется время, чтобы догнать нас, и как раз тут-то она и пришла.
Т И Б Б Е Т С. Самолет вдруг бросило вниз, он задребезжал, как железная крыша. Хвостовой стрелок видел, как ударная волна, словно сияние, приближалась к нам. Он не знал, что это такое. О приближении волны он предупредил нас сигналом.
К Э Р О Н. Я делал снимки. Это было захватывающее зрелище. Гриб пепельно-серого дыма с красной сердцевиной. Видно было, что там внутри все горит. Мне было приказано сосчитать пожары. Черт побери, я сразу же понял, что это немыслимо! Крутящаяся, кипящая мгла, похожая на лаву, закрыла город и растеклась в стороны к подножиям холмов.
Ш У М А Р Д. Все в этом облаке было смертью. Вместе с дымом вверх летели какие-то черные обломки. Один из нас сказал: "Это души японцев возносятся на небо".
Б Е С Е Р. Да, в городе пылало все, что только могло гореть. "Ребята, вы только что сбросили первую в истории атомную бомбу!" — раздался в шлемофонах голос полковника Тиббетса. Я записывал все на пленку, но потом кто-то упрятал все эти записи под замок.
К Э Р О Н. На обратном пути командир спросил меня, что я думаю о полете. "Это похлестче, чем за четверть доллара съехать на собственном заду с горы в парке Кони-айленд", — пошутил я. "Тогда я соберу с вас по четвертаку, когда мы сядем!" — засмеялся полковник. "Придется подождать до получки!" — ответили мы хором.
ВАН К И Р К. Главная мысль была, конечно, о себе: поскорее выбраться из всего этого и вернуться целым.
ФЕРИБИ. Капитан первого ранга Парсонс и я должны были составить рапорт, чтобы послать его президенту через Гуам.
ТИББЕТС. Никакие условные выражения, о которых было договорено, не годились, и мы решили передать телеграмму открытым текстом. Я не помню ее дословно, но там говорилось, что результаты бомбежки превосходят все ожидания.
Обезглавленный Христос
Прошла всего одна ночь после пресс-конференции в штабе 20-й воздушной армии, где полковник Тиббетс рассказывал журналистам об уничтожении Хиросимы, восседая рядом с командующим стратегической авиацией США генералом Спаатсом.
Экипажи семи "сверхкрепостей", участвовавших в операции, едва успели отоспаться, когда, к удивлению майора Суинея, его вновь назначили в боевой вылет. Причем на сей раз вместо контейнеров с приборами бомбардировщику "Грейт артист" предстояло сбросить "Толстяка" — такую же плутониевую бомбу, что была взорвана на башне в Аламогордо. Как возможные объекты бомбардировки в приказе теперь назывались не три, а два японских города: главная цель — Кокура, запасная — Нагасаки.
Полет, намеченный на субботу, внезапно перенесли на четверг, 9 августа. Суиней чертыхался, да и многие штабные офицеры недоумевали, к чему такая спешка. Зачем пускать в ход вторую бомбу, когда у Вашингтона не было времени оценить, как Токио прореагировал на первую?
Трумэн торопился, потому что в ночь на 9 августа Советский Союз вступил в войну против Японии. В то самое утро, когда в Маньчжурии под ударами советских танковых соединений обратилась в бегство Квантунская армия, "Б-29" майора Суинея вновь поднялся в воздух с острова Тиниан.
Второй полет с бомбой проходил вовсе не так гладко, как первый. Начиная с того, что взрыватель "Толстяка" нельзя было собирать в воздухе, как это было сделано с "Малышом". Оставалось гадать, что произойдет с бомбой в случае аварии при взлете. По мнению специалистов, нельзя было исключить заражения большой площади радиоактивным плутонием, да и опасности мощного ядерного взрыва. Кроме того, буквально в последний момент в бомбардировщике майора Суинея была обнаружена утечка бензина. Наконец, погода была отнюдь не самой благоприятной. Сводка предсказывала ее дальнейшее ухудшение. Тем не менее генерал Фарелл решил все же не откладывать операцию.
Ради экономии горючего основная тройка "Б-29" должна была встретиться не над островом Иводзимой, а непосредственно у берегов Японии. Во время полета над океаном исчез из видимости "Б-29" майора Гопкинса, которому было поручено фотографирование взрыва. Выходить в эфир майору Суинею было запрещено. Пришлось потерять целый час, пока все три "сверхкрепости" были наконец в сборе.
Самолеты метеоразведки сообщили о хорошей погоде как над Кокурой, так и над Нагасаки. Взяли курс на главную цель. Но в последний момент ветер над южной Японией изменил направление. Густая пелена дыма над горевшим после очередной бомбежки металлургическим комбинатом Явата ушла в сторону и заволокла город.
Майор Суиней сделал три захода, но прицельное бомбометание было невозможно.
— Ничего не поделаешь! Хоть горючего в обрез, идем на запасную цель, объявил он экипажу.
Так решилась участь Нагасаки.
Над ней тоже было облачно, но в просветах все же просматривались контуры залива, вдоль которого тянется город. В 11 часов 02 минуты утра "Толстяк" взорвался над одной из многочисленных в Нагасаки церквей, примерно на два километра севернее точки прицеливания.
О возвращении на Тиниан не могло быть и речи. Еле-еле, буквально на последних литрах горючего дотянули до запасного аэродрома на Окинаве. Посадочная полоса была занята, а на отчаянные радиограммы с просьбой освободить ее никто не отозвался.
Пришлось дать залп всеми имевшимися на борту ракетами. Лишь этот фейерверк (означающий по кодовой книге "Дым в кабине. Идем на вынужденную посадку. На борту убитые и раненые") возымел действие. "Грейт артист" тяжело плюхнулся на бетон посередине полосы. К самолету со всех сторон устремились пожарные и санитарные машины.
— Где убитые и раненые? — выпалил санитар, вбежавший по аварийному трапу.
Суиней из последних сил стянул с себя шлем и, показав на север, мрачно произнес:
— Остались там, в Нагасаки…