Горячий шоколад в зимнюю ночь
Шрифт:
Меня словно кипятком окатили.
– Я?
– Oui [11] . – Рири поднялась со стула и схватила меня за руку. – Полежишь со мной, пока я не усну?
В ее больших зеленых глазах, так похожих на мамины, горела надежда. Она с детства не любила засыпать одна, и я не мог ей отказать. Изо всех сдерживая бушевавшую в груди бурю, я отвел сестренку в детскую. Она подвинулась к самой стенке, чтобы я мог уместиться рядом с ней. Мы часто лежали так, разглядывая потолок, на котором в темноте светились фосфорные звезды.
11
Да (франц.).
–
– Э-э-э… кого? – прикинулся я дурачком.
Рири перевернулась на живот и подперла подбородок ладошкой.
– Кейси. Я видела, как ты побледнел, узнав, что тебе придется отвезти меня к ним.
Услышав любимое, но в то же время ненавистное имя, у меня во рту стало сухо. Я неопределенно пожал плечами.
– Не знаю. Я так сильно злюсь и на нее, и на Тэри, что понятия не имею, осталось ли хоть что-то еще, кроме этого чувства.
Пожалуй, Рири была единственной, с кем я мог говорить открыто. Она хранила все мои секреты, никогда не осуждала и любила меня всем сердцем – детским, но очень большим и добрым. В шестилетнем возрасте она даже выбила деревянной игрушкой молочный зуб соседскому мальчишке, когда он сказал, что мы с ней совсем не похожи, а значит, я ей не родной брат.
– Мама говорит, ты должен отпустить обиду и простить их, они ведь наши единственные родственники.
Волна негодования поднялась во мне, и я скривил лицо.
– Маме легко говорить. Это не ее предали.
Рири придвинулась ближе и заговорщически зашептала:
– На самом деле мама до сих пор смотрит на Кейси грозным взглядом – прямо как на меня, когда узнала, что ее вызвали к директору за драку в классе. И очень часто делает вид, что не слышит, когда Кейси обращается к ней. Только не говори маме, что я тебе рассказала.
Я улыбнулся сестре, несмотря на то, что до сих пор был зол.
– Не скажу. – Я поцеловал ее в лоб. – А теперь beaux reves ma cherie [12] .
12
Сладких снов, моя дорогая (франц.).
Когда Рири наконец-то уснула, я осторожно встал с кровати и закрылся в своей комнате. Гнев, который последний час медленно вскипал во мне, грозил вот-вот спалить меня дотла. И я знал, куда его направить.
Было уже за полночь, когда я позвонил матери. Возможно, она была занята своим новым мужчиной, но когда меня это волновало?
– Закари? – Голос мамы звучал сонно. – Que s’est-il passe mon garcon? [13]
– Какого хрена ты не сказала мне, что я должен отвезти Рири на сраный день рождения? – разразился я гневной тирадой. – Я же предупреждал, что ноги моей в том доме не будет.
13
Что случилось, мой мальчик? (франц.)
–
– И что ты предлагаешь? – перебил я. – Стать добрым дядюшкой для отпрыска этих придурков?
– Я понимаю твой гнев, mon fils. Но, подкармливая свою обиду, ты только себе хуже делаешь. Ты отдалился от всех нас. Лайла скучает по тебе, постоянно спрашивает. Ты же знаешь, сколько всего она сделала для нас.
14
Дорогой (франц.).
Я понимал, что мама отчасти права, и от этого злился еще сильнее.
– Maman, я туда не поеду. Завтра утром вернешься и сама отвезешь Рири. Я все сказал.
Она тяжело вздохнула.
– Может, хватит уже жить обидами? Столько времени прошло, пора двигаться дальше.
– Я и двигаюсь дальше, мам, поэтому предателей и изменщиц предпочитаю оставить в прошлом.
– Двигаешься дальше, значит? – вспыхнула она. – Скажи, когда ты в последний раз виделся с друзьями из своей группы? Или они тоже провинились перед тобой? Завел ли ты за эти два года новых приятелей? Встречался ли с девушками – и я сейчас не про интрижки на одну ночь. Ты только и делаешь, что упиваешься жалостью к себе. Ты сильнее всего этого, сынок.
Каждое ее слово било прямиком мне в сердце. Я давился собственной желчью от осознания того, что все именно так и было. Как будто поставил личную жизнь на паузу – только работа, учеба и изредка секс с девушками, имена которых я даже не помнил. Я отгородился ото всех. Боялся довериться кому бы то ни было и, желая оправдать себя, изо дня в день устраивал себе персональный ад – вспоминал, как мои близкие вонзили нож мне в спину.
– Нечего сказать? – с горечью спросила мама. Ее голос был пропитан сочувствием.
Возможно, она права, и я слишком сильно увлекся жалостью к себе. Но чего я действительно терпеть не мог, так это когда меня жалел кто-то другой.
– Спешу огорчить тебя, maman, но твои догадки не верны. У меня есть девушка. И у нас все серьезно.
Ну вот. Совсем недавно я упрекал Тину за то, что она пыталась что-то доказать своему козлу-бывшему, а теперь делал ровно то же самое.
– Девушка? – недоверчиво переспросила мама.
– Да. Если хочешь, могу привезти ее как-нибудь на выходные. Она давно хочет познакомиться с тобой и Сабриной.
Последнее я ляпнул, ни минуты не подумав. Видимо, от усталости мой мозг совсем перестал нормально функционировать, иначе я бы ни за что не сморозил подобную глупость.
– Хорошо, я буду только рада познакомиться с той, кто сумела пробить брешь в твоей броне.
Я сбросил трубку и прислонился лбом к холодному окну.
– Ну ты и идиот, – вслух сказал я.
И написал Тине в надежде, что она не пошлет меня к черту.
Зак
Привет, Мотылек. У меня к тебе появилась ответная просьба.