Горячий угон

Корецкий Данил Аркадьевич

– Какой замок? Какая калитка? – спросила Рита, ругая себя за бестолковость.

– Вот какая! – засмеялась Танька, хватая ее за низ живота. – Тебе этот замок только мешает. А без него будешь хозяйкой – кого захочешь, того и впустишь! Согласно купленным билетам…

– Ну, я не знаю…

– Чего тут знать? Или жить красиво, или корячиться на огороде, как наши предки, да постный борщ три раза в день хавать! Решай, и я тебя отведу…

Рита сходила к дяде Боре, получила первые, честно заработанные пятьдесят тысяч, накупила целый пакет духов, дезодорантов и прочей косметики, избегая расспросов, спрятала все под ванну, но мать нашла и родители учинили ей допрос. Она сказала, что все это богатство

одолжила у Таньки, как ни странно, но ей поверили. Или сделали вид, что поверили. Скорей всего, предки не хотели заморачиваться с выяснением правды. Только отец напоследок буркнул:

– Эта твоя Танька далеко пойдет… Если милиция не остановит…

И добавил:

– Держись от нее подальше!

Но они наоборот – сдружились еще больше. У Таньки везде были знакомые, именно она устроила Риту в «Цепи» на эротические танцы, а когда ее чуть не подставили в истории со сбытом наркотиков, отвела в «Красный Занавес». Там она проработала почти год. Ей нравилось быть в центре внимания, танцевать в ослепительных лучах прожекторов под восхищенными взглядами посетителей, как в театре, менять яркие наряды и медленно сбрасывать их с себя, обнажая гибкое тело, на котором не было ни одной жиринки… Нравились аплодисменты, крики восторга, нравились деньги, которые засовывали ей в узенькие стринги…

– Будь аккуратной, помни: если каждому давать, поломается кровать! – напутствовал ее при первой встрече старший менеджер Толик Режиссёр. Отчисленный со второго курса «Щуки», Толик очень гордился своей работой, считая, что только на нём здесь всё и держится. Отчасти гордость была заслуженной. Благодаря неуёмной фантазии Режиссёра в «Красном Занавесе» проводились почти театральные представления различной тематической направленности. Точнее, направленность была одна, но сопутствующий антураж менялся через день, чередуясь. О нюансах можно было судить из названий программ: «Пенная вечеринка», «Южная ночь», «Приём у врача», «Медовые пасечницы», «Задорные пионерки»… Такое разнообразие и хороший подбор девушек привлекали посетителей, и зал был всегда заполнен. И со всеми девушками Режиссер проводил разъяснительные беседы.

– Здесь вообще шуры-муры не крути… То, что тебе в трусы засунули – это чаевые за танец, не больше! Попадется солидный чел, пригласит куда-нибудь в свободное время – тогда смотри сама… У нас девочки и за границу ездили, и на содержание устраивались, и даже замуж выходили… Только для этого надо быть недотрогой. Или хотя бы казаться такой. Вон Надька всем дает, так ее никуда дальше базы отдыха не приглашают…

Рита слушала его внимательно и кивала, соглашаясь.

В тот вечер, судя по афише у входа, гостей ждала программа «Неробкие монашки». На большом цветном плакате анонсировалось предстоящее представление, и в центре в полный рост красовалась Рита – короткий топик, сетчатые чулки, высоченные каблуки, – выглядела она очень эффектно. Сценическое имя «Марго», словно венец, полукругом красовалось над головой. Она изображала не соответствующую наряду скромность и испуг от того, что ее плотоядно обнимал рогатый бес с ослиными ушами. На заднем плане вскидывали ноги в канкане остальные девчонки.

– Сегодня мы с тобой вроде солистов! – сказал ей Режиссер, который самолично изображал церковного беса Абару, установившего безграничную власть над орденом симпатичных монахинь. На нём была чёрная ряса, на груди болтался большой перевернутый крест на цепочке, а из-под колпака на голове торчали козлиные рога. Вместо обычных светильников на стенах горели свечи в подсвечниках, а кадило в руках у Абары распространяло пьянящий запах ладана.

– Привет, Толик! – подошел к нему завсегдатай клуба – грузный Алик Кочерянов, Ему было за сорок, большой живот нависал над джинсами и портил впечатление от молодежного прикида: незастегнутая синяя шведка поверх белой майки и кроссовки смотрелись на нем нелепо и смешно. Трехдневная щетина с заметной сединой серьезности и моложавости не прибавляли. Но сам Алик так не думал и явно гордился тем, что на короткой ноге общается с артистами.

– Это Вартан, мой друг и земляк! Он недавно приехал, вот, показываю ему лучшие клубы…

– Всегда рады уважаемым гостям! – слащаво улыбнулся бес Толик, окинув взглядом невысокого парня лет двадцати пяти, с блестящей от геля причёской и наглыми глазами. Он был одет торжественно, как на свадьбу – кремовый льняной костюм, белая сорочка и красные узконосые туфли.

– Занимайте места, мы уже начинаем…

Красный бархатный занавес, дающий название заведению, закрывал небольшую возвышенность подиума с пилоном посередине. Вокруг, полукругом, были расставлены ряды обтянутых чёрной кожей пуфов, кресел и диванов. Алик сел, как всегда, на диван прямо напротив пилона, польщенный вниманием главного менеджера Вартан уселся рядом. Вскоре все места были заняты и представление началось.

Красный занавес разошелся, открывая подиум с пятью высокими стройными девушками, изображающими монахинь. Правда, у монахинь не бывает так густо накрашенных глаз и губ, таких вольных манер и таких откровенных нарядов. На них были вольно стилизованные под подрясники чёрные короткие одежды, которые просвечивали насквозь, чёрные чулки в крупную сетку и белые головные уборы, похожие на треуголку Наполеона с завёрнутыми вверх полями. Треуголки были самой непрозрачной частью одежды, но скрывали они только прически, оставляя все остальное на всеобщее обозрение. Конечно, никакой логики в этом не было. Но те, кто под завязку набились в зал, пришли сюда отнюдь не за логикой.

Девушки под негромкую музыку разнесли ВИП-гостям из первого ряда фирменный коктейль в больших бокалах, затем вроде бы попытались заняться своими благочинными занятиями вроде хорового пения, но коварный Абара сбивал их с праведного пути: подкрадывался сзади, обнимал и беззастенчиво ощупывал, кружил в эротическом танце, внушал порочные мысли, в результате чего девушки по очереди крутились на шесте, постепенно разбрасывая одежду, либо устраивали предельно откровенные танцы среди публики. В конце концов, окончательно распоясавшись, Абара сбросил рясу и, оставшись в тонком, облегающем трико, принялся довольно натуралистично имитировать совокупления с жертвами своих дьявольских страстей. Настолько натуралистично, что можно было засомневаться: имитация ли это?

Рита работала в зале и делала всё, как требовал Режиссёр: извивалась между зрителями, терлась о них, принимала самые нескромные позы, присаживалась к некоторым на колени, манила взглядом, облизывалась острым язычком… Со всех сторон к ней тянулись жадные мужские руки, которые засовывали купюры под резинки чулок и трусиков, попутно, пользуясь случаем, ощупывая тело – все, до чего удавалось дотянуться. Она в ответ щедро посылала воздушные поцелуи.

– Ца, ца, ца, – вожделенно цокал языком Алик. – Какая девушка, а! Какие длинные ноги, какая грудь… А рот какой, а! У меня все внутри горит!

– Так трахни её, в чём проблема! – сказал разгоряченный коктейлем, танцами и запахом ладана Вартан.

– Что ты, мы же не в публичном доме! – покосился на него старший товарищ. – Тут с этим строго – охрана сразу выведет, да еще внесут в черный список…

– Да ладно! Спорим, я её сегодня оформлю? – повернулся к нему Вартан. Глаза у него горячечно блестели.

– На что спорить хочешь?

– Пусть будет место на рынке до конца сезона. Кто проиграет, тот и платит за аренду!

– Идёт! – они звучно ударили по рукам.