Горящая земля
Шрифт:
Этелинг, наконец, въехал в крепость, о его появлении возвестил рев рогов. Люди опустились на колени, когда он поехал к дому, и я наблюдал, как он принял это изъявление почтения, изящно помахав правой рукой. Он выглядел юным и хрупким, и, вспомнив, как Рагнар спросил, хочу ли я быть королем Уэссекса, я не смог удержаться от внезапного горького смеха.
Финан с любопытством посмотрел на меня.
— Он хочет, чтобы мы явились в дом, — сказал Стеапа.
Большой дом вонял. Слуги лопатами перекидали лошадиный навоз в одну сторону и вычистили большую часть прогнившего тростника на полу, но все равно дом вонял, как нужник, и был полон жирных жужжащих мух. Однажды я пировал здесь, когда этот зал был освещен огнем и в нем раздавался громкий смех. Вспомнив об этом, я поневоле задумался о том, не обречены ли все великие пиршественные залы с высокими балками прийти в такой упадок.
Помоста тут не было, поэтому кресло Эдуарда поставили на огромный ковер; рядом с братом на стуле сидела Этельфлэд. За братом и сестрой толпилась темная группа священников. Я никого из них не знал, но они, очевидно, знали меня, потому что четверо из шестерых перекрестились, когда я приблизился к импровизированному трону.
Стеапа опустился на колени перед Этелингом, Финан поклонился, а я кивнул. Эдуард, очевидно, ожидал от меня большего почтения и помедлил, но, когда стало ясно, что я уже предложил все, что приготовился дать, выдавил улыбку.
— Ты хорошо справился, — сказал он высоким голосом.
В этом комплименте не было ни тепла, ни убежденности.
Я хлопнул по спине Стеапу.
— Стеапа справился хорошо, господин.
— Он верный воин и хороший христианин, — сказал Эдуард, подразумевая, что я — ни то, ни другое.
— А еще он большое уродливое животное, — отозвался я. — Которое заставляет датчан обделываться со страху.
Священники ощетинились, услышав это. Эдуард собрался с духом, чтобы сделать мне выговор, когда в зале прозвенел смех Этельфлэд. Эдуард выглядел раздраженным, услышав этот смех, но взял себя в руки.
— Мне жаль, что господин Элфволд погиб, — сказал он.
— Разделяю твои сожаления, господин.
— Мой отец, — продолжал Эдуард, — послал меня, чтобы я взял это гнездо язычников-пиратов.
Он говорил так же, как сидел, — чопорно. Он остро сознавал свою молодость и свой небольшой авторитет, но у него, как и у его отца, были умные глаза. Однако в этом зале он чувствовал себя потерянным. Его пугало мое забрызганное кровью лицо, пугало большинство старших воинов, которые убивали датчан еще тогда, когда он сам сосал влажную грудь кормилицы.
— Вопрос в том, — проговорил он, — как это сделать.
— У Стеапы уже имеется ответ, — сказал я.
Теперь Эдуард выглядел успокоенным, а Стеапа — ошеломленным и встревоженным.
— Говори, Стеапа, — сказал Эдуард.
Тот испуганно посмотрел на меня, поэтому я ответил за него:
— Мы должны пересечь ров и взобраться на стену. И мы можем сделать это только во время отлива, о чем датчанам известно. Они знают также, что мы должны сделать это быстро.
Воцарилось молчание.
Я сказал очевидные вещи, и это явно разочаровало Эдуарда, но чего он ожидал? Что у меня есть какой-то волшебный замысел, порождение языческих уловок? Или он верил, что ангелы слетят с христианских небес и нападут на датчан в их крепости? Существовало только два способа взять Бемфлеот. Один — заморить датчан голодом, а у нас на это не было времени, второй — штурмовать стены.
Иногда на войне существует лишь одно решение. Часто оно бывает кровавым, и все люди в зале это знали. Некоторые смотрели на меня укоризненно, воображая, каким ужасом обернется попытка взобраться на высокий палисад, который защищают кровожадные датчане.
— Итак, — уверенно продолжал я, — нам нужно заняться делом. Веостан, — повернулся я к нему, — твои люди будут патрулировать болота, чтобы помешать гонцам покинуть крепость. Беорнот, возьми людей господина Элфволда и угрожай укреплению, построенному из кораблей у конца ручья. Твои люди, господин, — я посмотрел на Эдуарда, — должны начать делать лестницы. А вы, — я указал на священников, — на что вы годитесь?
Эдуард просто в ужасе глазел на меня; у священников был оскорбленный вид.
— Они могут молиться, господин Утред, — милым голосом предположила Этельфлэд.
— Тогда молитесь изо всех сил, — велел я.
Снова наступила тишина. Люди ожидали, что состоится военный совет, что Эдуард, который официально был главным, будет притворяться, что принимает решения, но у нас не было времени на споры.
— Лестницы, — в конце концов, сказал Эдуард озадаченно.
— Мы поднимемся по ним, — свирепо заявил я, — и нам понадобится по меньшей мере сорок таких лестниц.
Эдуард моргнул. Я видел, что он обдумывает — не заткнуть ли мне рот. Но потом Эдуард, должно быть, решил, что лучше победить в Бемфлеоте, чем нажить себе врага. Он даже умудрился улыбнуться и любезно сказал:
— Лестницы будут изготовлены.
— Итак, все, что нам надо сделать, господин, — продолжал я, — это пересечь ров, а потом с помощью лестниц взобраться на стену.
Улыбка Эдуарда поблекла.
Потому что даже он знал, что погибнут люди. Слишком много людей. Но другого решения не было.
Первой проблемой было пересечь ров.
На следующий день я подъехал к его северному концу. Я беспокоился, что Хэстен приведет своих людей назад и обнаружит, что крепость в осаде. Поэтому мы рассылали большие отряды разведчиков на запад и на север, чтобы те высматривали приближение датской армии. Но она так и не пришла. Хэстен, похоже, не сомневался в неприступности Бемфлеота и храбрости здешнего гарнизона, поэтому вместо того, чтобы пытаться нас уничтожить, он посылал отряды мародеров все дальше в Мерсию, нападая на не защищенные стенами города и деревни, считавшие себя в безопасности из-за близости к границе с восточными саксами. Небеса над Мерсией окутывал дым.
Я поехал к Тунреслиму, нашел там священника Хэберта, сказал ему, что мне нужно, и Осферт, который возглавлял восемнадцать сопровождавших меня человек, дал священнику запасную лошадь.
— Я свалюсь, господин, — тревожно сказал Хэберт, глядя единственным глазом на высокого скакуна.
— С тобой все будет хорошо, — ответил я. — Только крепко держись. Этот конь о тебе позаботится.
Я взял Осферта и его людей, потому что мы ехали на север, к Восточной Англии, к датской территории. Я не ожидал беды. Любой датчанин, который желал сражаться с саксами, уже уехал с Хэстеном, а оставшиеся на своей земле, вероятно, не хотели принимать участия в войне. Однако все равно благоразумнее было отправиться в путь целым отрядом. Мы как раз собирались свернуть на север от деревни, когда Осферт предупредил меня о появлении каких-то всадников, я повернулся и увидел, что они выезжают из лесов, закрывающих от нас Бемфлеот.