Горят как розы былые раны
Шрифт:
Но Голландцу это оказалось на руку. Меньше хлопот. Не нужно выезжать из города. Все условия для отправления правосудия: ни одного человека в зале судебного заседания, ни одна видеокамера не в силах заглянуть за забор. Гостиный двор начнет свое существование с обнаружения на его территории трупа. Должен же кто-то выступить в защиту дома Храмова и создать новострою такое реноме, чтобы сюда не то что нуворишам, а и бомжам заходить не хотелось.
– Где я?.. – прохрипел капитан, озираясь.
Он лежал на пыльном полу подвального помещения недостроенной гостиницы и обезумело водил выпученными глазами. Скованные за спиной его же наручниками запястья отказывались повиноваться. Хватка была стальной.
– Художник?.. – изумленно пробормотал он, тяжело дыша.
– Кому ты успел передать результаты экспертизы?
– Ты о чем?.. Ты… какого черта?! – милиционер наконец-то начал приходить в себя. – Ты что тут вытворяешь, живописец?! Скинь браслеты, быстро!..
– Ты слышал вопрос?
– Через час тебя возьмут, урод! Думаешь, никто не знает, кто прикончил тех двоих в доме?
Голландец стоял, заложив руки за спину.
– Зачем ты их послал ко мне? За картиной? Откуда узнал об «Ирисах»?
Вскоре выяснилось, что капитан не расположен к доверительным разговорам. Сверкая белками глаз, он старательно играл роль человека, чьи муки напрямую связаны с профессиональной деятельностью.
– Я последний раз тебя спрашиваю – где результаты экспертизы?
– В разработке! Ты уже под колпаком, сука!
– Разве я сука? Разве это я отрубил жене пальцы на ноге? Ну, кэп? Так где результаты? Похоже, у нас ничего не получается. Жаль… – огорченно пробормотал Голландец и, вынув из-за спины кусок арматуры, двинулся к капитану. Арматуры в подвале было много. Стоило лишь протянуть руку. Но капитан не мог протянуть. – Лишний крик нам не нужен, правда? Знаешь, где я прихватил этот скотч? У тебя дома. У кресла, в котором сидела твоя жена.
С треском оторвав кусок, Голландец зажал голову капитана между колен и залепил ему рот.
– Вопросы буду задавать по порядку. И лучше тебе на них отвечать.
Размахнувшись, он сверху обрушил прут на голень капитана. Тот завыл и засучил по полу ногами.
– Мне не хотелось бы делать это снова. Так где результаты?
– М-мм… – промычал капитан, показывая глазами на пиджак.
– Здесь, да? Ага… – Голландец развернул несколько сложенных вчетверо листов. – Как скоро управился… А нужно было бы не тебе лично, так месяц тянул, а то и два… Итак, с этим разобрались. Следующее. Зачем послал ко мне двоих идиотов? За «Ирисами»? – не дождавшись ответа, Голландец поднялся на ноги и перехватил прут поудобнее.
Капитан замычал, и он отодрал скотч.
– Я никого к тебе не посылал!..
– Откуда ты узнал о картине?
– Лебедев… Мы познакомились еще год назад, ему нужно было несколько гравюр через границу перекинуть. Он подозревал, что полотно у тебя… И попросил меня приглядеться…
– И приглядываться ты начал с того, что послал в мою квартиру двоих отморозков с ножами? – Голландец отбросил в сторону прут и заглянул в глаза капитана.
– Это не я их прислал! Зачем мне их присылать, если я могу войти в твою квартиру просто так, позвонив в дверь?
– Тогда кто их прислал?
– Откуда мне знать?!
Голландец ходил взад-вперед по пыльному бетону и с интересом разглядывал лицо капитана.
– Сколько времени ты смотрел на картину? В общей сложности.
В глазах лежащего на полу что-то промелькнуло, и этого оказалось достаточно, чтобы в нем произошли перемены.
– «Ирисы»… они завораживают, правда? От них трудно оторвать взгляд? Они просветляют, наполняют смыслом, верно?..
Голландец склонил голову.
– Я не видел ничего более прекрасного, – позабыв о боли, вдохновенно заговорил капитан, и Голландцу показалось, что ничего убедительнее он еще не слышал. – Они открывают глаза. Я всю жизнь был связан с живописью, всю жизнь… Неудачная кража, и все рухнуло… Четырнадцать лет строгого режима – ты представляешь, что это такое, козел? Вот твоя жизнь идет своим чередом. Семья, достаток, хороший приработок от посредничества… И вдруг – одна-единственная ошибка! – Капитан привстал на локте. – И эти твари в черных пижамах объявляют тебе – четырнадцать лет!..
– Четырнадцать лет? – глупо улыбнувшись, переспросил Голландец, шаря глазами по полу.
– Но случился этот пожар, и мне удалось подменить документы. Я вышел через три месяца, а вместо меня на зоновский погост отправился другой. Деньги делают свое дело, художник.
– Так вот оно что? А потом ты поменял фамилию, имя, устроился с безупречной репутацией в органы и женился на собственной вдове?
Заманский поднял голову.
– Так вот как далеко ты зашел в своих поисках… – Он оскалился и повел плечами. – Как же я сожалею, что не прикончил тебя сегодня. Но почему-то решил, что ты просто лох… Кто ты такой, художник?
– Я Голландец.
– Голландец… А где ты работаешь, Голландец?
– В Комитете.
– В каком Комитете?
– Долго объяснять. Так что тебе дали «Ирисы»?
Некоторое время капитан лежал, не шелохнувшись, а потом солнечно улыбнулся. И Голландец поразился, насколько эта улыбка была искренней.
– «Ирисы»… Эта картина – ключ. Код, который нужно прочитать, чтобы очиститься… Сколько лет рядом со мной жило это чудовище?.. И вдруг я увидел эти ноги… – Капитан захохотал и резко прервался. – Как я не замечал их раньше?.. Эти маленькие, серые копытца… Сколько же лет это морочило мне голову и вело мимо настоящей, человеческой жизни?..
– Мимо той, где ты возил жирным подонкам крошечных девочек?
– Ты и это знаешь? Кто же ты такой?.. Впрочем, это неважно… Главное, что я увидел их. И свет пролился на меня…
Голландец поднялся на ноги, схватил Заманского за шиворот и поволок в угол.
– Я одного понять не могу, – пронзительно глядя в глаза капитана, заговорил он. – Почему на меня… Почему на меня она не действует? Почему я не превращаюсь в безумца? На тебя пролился свет, так скажи!
Голландец швырнул капитана, как мешок, и стал ходить по подвалу, поглядывая на Заманского, как сытый лев на плененную антилопу.