Госпитальер и Призраки Льда 2

Рясной Илья

Противник, конечно, заметил этот маневр.

– Филатов, не дурите, – теперь уже уговаривал капитан Планет Совести. – Иначе я открываю огонь. Вы проиграли! Смиритесь, полковник! Я гарантирую вам жизнь!

– Бабушке своей, которую детстве удушил, гарантируй, – буркнул Филатов, когда корабль вышел из виража, и тяжесть исчезла.

Истребители тоже заложили вираж и рвались наперерез.

По всем расчетам уйти от них возможностей не было. Был один вариант. Для психов с отсутствующим инстинктом самосохранения…

Похоже,

с самосохранением у Филатова были проблемы. Поэтому он выбрал этот единственный самоубийственный вариант. Он уложил «Гамаюн» на вектор разгона. Он шел через атмосферу, что само по себе опасно… Но хуже было, что и заканчивался он в атмосфере – нырок должен был состояться там.

Противник еще не врубился в этот маневр. Клещи сжимались. «Совестливые» пираты были уверены, что добыча никуда не денется. Несколько десятков километров правее замаячил ближайший истребитель. Протянулась огненная дуга. Аккуратненько так бьет, чтобы повредить надпространственный двигатель. Это еще не страшно. Силовая установка погасила удар. Всполохи побежали красочные по куполу защиты и исчезли. Последовал еще один плазменный удар – тоже не страшно.

Второй истребитель заходил с другой стороны.

– Если примутся бить всерьез – пробьют экран, черти полосатые! Воскликнул Филатов. – Держись, доктор!

Госпитальер снова отключился от навалившейся перегрузки.

– Семьдесят процентов мощности на левый борт по цели пять, – почти шепотом продублировал Филатов голосом, хотя управлял через обруч. – Ну, давай!

Правый истребитель вспыхнул. Его слабенькое защитное поле не смогло погасить импульс плазморазрядника «Гамаюна».

– Полковник! – заорал неизвестный капитан. – Вы убиваете моих людей! Вы осложняете себе жизнь! Ложитесь в дрейф, и забудем об этом недоразумении!

Так. Пятьдесят процентов мощности по цели один!

Вспышка! На этот раз истребитель не разнесло, но тряхануло прилично. Он изменил траекторию и поплелся к базе, не в силах больше драться.

На этот раз тряхнуло «Гамаюн». В него впилась плазменное орудие с крейсера. И его достал третий истребитель. В рубке послышался зубовный скрежет, и возникло ощущение, будто корабль сейчас распадется. Но ничего такого не произошло.

– Повреждения пять процентов, – отчитался комп. – Регенерация – пятнадцать минут.

Филатов еще раз изменил курс. «Гамаюн» уже входил в верхние слои атмосферы.

На этот раз врезали по московитянам снизу – с поднимающегося неторопливо эсминца. «Гамаюн» завибрировал так, что, казалось, людей взболтает, как яичный желток.

– Повреждения десять процентов, – проинформировал комп.

– Прижали! – выдавил Филатов. Он прикинул, что вполне может изменить курс, пробиться к эсминцу, выйти на удар и вломить на сто процентов. Вооружение «Гамаюна» позволяло разворотить эсминец. Но малый крейсер его добьет. И еще юркие и больно жалящие истребители. Совсем если жить надоест –

можно попробовать. Но пока Филатов намеревался выжить и вытащить своего друга.

Он дал пятьдесят процентов энергии на удар по левому борту. Еще один истребитель распался…

– Их как ос около улья! – воскликнул Филатов.

– Куда мы? – прошептал госпитальер.

– Нырнем поглубже в атмосферу. На точку перехода выйдем через несколько секунд…

Но вскоре они поняли, что этих секунд не будет. Кажется, капитан Рихард Бальм понял, что он имеет дело с сумасшедшими и завопил:

– При начале перехода вы будете уничтожены… Последнее предупреждение…

Экраны окрасились огнем – это корабль вошел в плотные слои и превратился в сгусток плазмы.

– Десять секунд! – не унимался миротворец-бандит. – И я вас раздавлю!

– Хорошо, – кивнул Филатов. – Мы сдаемся!

Им больше не верили. С эсминца и крейсера сорвались новые пучки плазмы в них. Казалось, корабль сейчас треснет от вибрации. Но поле эфиронатяжения погасило большую часть энергии.

– Повреждения – двадцать процентов, – сообщил компьютер, в голосе которого была сейчас растерянность.

– Даваться им в руки нельзя, – прошептал Филатов. И крикнул: – Переход.

Шансы при таком переходе не лишком велики. Но они есть. А сдача на милость победителя шансов не оставляла.

Дрожь еще усилилась. Трясучка такая, что, казалось, все кости рассыпятся. Госпитальер опять отключился. Но тут же сознание вернулось, еще более ясное. И он понял, что пространственный двигатель пошел вразнос.

Удары слышались со всех сторон. Возникло ощущение, что по корпусу корабля колотит стая взбесившихся циклопов. Заложило уши от свиста, переходящего в ультразвук.

– Переход, – пропел компьютер. – Опасная перегрузка.

Противник рассчитал все правильно. Он знал, что прыжковые корабли не способны при таком векторе разгона быстро провалиться в надпространство. И знал, что успеет развалить своего врага. Но он не знал, что имеет дело с принципиально новой техникой. В результате ошибка в расчетах – и московитяне получили шанс.

«Гамаюн» балансировали на грани развала. Кабина залилась кроваво-красным светом – мерцал, как безумный, сигнал тревоги.

Одна секунда. Другая. Третья… Корабль уже должен был развалиться. Или выскочить в надпространство.

– Эх! – ликующе заорал Филатов, когда экраны окрасились в глубокую синеву надпространства.

А потом настало время грохота! Только это был не такой грохот, как от взрыва. Содрогнулась сама основа мира. Дикая сила рвала людей изнутри и выворачивала их наизнанку!

Госпитальер потерял сознание. А когда очнулся, то увидел на экране гигантскую чащу планеты Феникс, покрытую толстым слоем облаков. Она купалась в космосе, пронизываемом светом далеких галактик, туманностей и звезд, реликтовым изучением.