Господь хранит любящих
Шрифт:
Когда однажды вечером на «Американских горках» Сибилла раскрыла рот, чтобы взреветь от удовольствия, из ее горла вылетел только сиплый стон. И, как она ни старалась, ничего не выходило. Говорить она тоже больше не могла, только с трудом шептала.
— Порваны голосовые связки, — констатировал врач, к которому обратились в панике. — Чрезвычайная осторожность, иначе ничего не гарантирую!
Когда в этот вечер Сибилла возвращалась с матерью домой на трамвае, та сказала:
— С аттракционами, стало быть, покончено, но не грусти, дорогая,
— А что делают бьюти, мама?
— Вообще ничего, дорогая. Ты просто немного раздеваешься и ходишь вверх-вниз по лестнице или вообще только стоишь в красивом наряде.
— И за это платят деньги?
— Еще какие! Гораздо больше, чем в луна-парке. — Мать закашлялась и помассировала горло. — Должно быть, я простудилась. Уже несколько дней мне больно глотать.
70
Beauty — красотка, красавица (англ.)
Она взяла Сибиллу за руку:
— Пойдем, мы выходим.
— Но это еще не наша остановка!
— Мы зайдем за папой.
Когда они вошли в небольшой бар, он сидел за роялем и играл. Возле него стояла рюмка коньяка. В это время бар был еще пуст. Отец играл Шопена.
— Боже, как чудесно! — воскликнула мать, молитвенно сложив руки.
29
В тот день на просмотр пришли двести девушек. Отобраны были тринадцать. Среди них — Сибилла. Она еще только вышла в туфлях на шпильках и в купальнике, как режиссер нового ревю махнул рукой:
— Достаточно, фрейлейн. Триста марок в месяц. С открытой грудью на сто марок больше.
— Триста пятьдесят и никакой открытой груди.
— Триста марок — целое состояние для начинающей.
— Тогда мне нужно посоветоваться с мамой.
— Знаете что, скажем, триста тридцать!
— Согласна.
— У вас такой волнующий голос, фрейлейн!
— Разве?
— Да. Такой хрипловатый и глубокий. Вы всегда так говорите?
— С рождения.
Теперь Сибилла кормила семью. Мать все реже ездила на студию, она страдала хроническим ларингитом, который все никак не проходил. Отец в это время переживал свой второй кризис. Он носился с идеей отложить симфонию и начать рапсодию. В любом случае ему не хватало рояля.
— Но я обойдусь и без него, — обнадеживающе сказал он. — Это только вопрос концентрации. У меня все в голове.
Сибилле новая работа доставляла удовольствие. Молодой сценограф из богатой семьи страстно влюбился в нее.
Это была ее первая любовь.
— Он симпатичный? — спросила мать.
— Он самый прекрасный на свете, мама!
— Тогда позаботься, чтобы в качестве первого подарка он оплатил прокат рояля, —
Он получил рояль напрокат. Однако уроков никогда не было. Зато он снова стал играть. Мать уже слегла, но самозабвенно слушала его. Поначалу врачи поставили неверный диагноз, теперь они установили точно: это не было хроническим ларингитом. Это был рак гортани.
Мать прожила еще полгода, в жутких страданиях. Под конец она уже не могла принимать твердую пищу. Но неизменно была счастлива, когда отец играл ей Шопена. Временами он проигрывал куски из своей рапсодии, как и в тот день, когда мать умерла.
30
На следующий год сыграли две свадьбы.
Вначале женился молодой сценограф. Он должен был послушаться своих родителей, сказала Сибилла, и заключил брак по расчету в Дюссельдорфе. Кольцо, свой обручальный подарок, он оставил ей на память. Рояль забрали.
Вскоре после этого отец спросил, что думает Сибилла о новой помолвке. Потом он представил ей женщину, с которой недавно познакомился. Она была молода и богата. Она боготворила отца за его музыкальный талант.
— У меня хватит денег на нас обоих, — сказала она. — Со мной он быстро закончит свою рапсодию.
— Надеюсь, вы будете счастливы, — ответила Сибилла. — А я уезжаю в Австрию.
— Как это — в Австрию?
— С одной труппой. Они платят больше, чем «Скала». И вообще, я хочу за границу.
А отцу она сказала:
— Я тебе больше не нужна.
— Мне будет тебя не хватать, — пожаловался он.
— Только первое время.
— Нет, всегда! Ты должна часто навещать нас.
— Конечно, папа.
Он проводил Сибиллу до вокзала. Она высунулась из окна своего купе и сказала:
— Это подло, что ты снова женишься, и так скоро!
— Девочка моя, мне нужен кто-то, кто бы за мной следил…
Раздался гудок.
— Это ты виноват, что мама умерла! — крикнула Сибилла.
Через полгода в Вене она познакомилась с одним господином, который увидел ее на сцене. Он жил в Гамбурге. В Вене он был по делам. Звали его Рольф Брунсвик. Он сказал:
— Я не хочу любовной связи. Я прошу вас стать моей женой. Мне нужен сын. И его матерью должна быть такая женщина, как вы.
Рольф Брунсвик производил впечатление хорошо воспитанного культурного человека. Только после свадьбы Сибилла обнаружила, что он был помешанным.
Заводы Брунсвиков в Гамбурге производили респираторы, противогазы и воздухоочистные сооружения. Сибилла переехала в дом своего супруга на Инненальстер. Это был огромный мрачный дом. На стенах дома Брунсвиков висели гипсовые головы, как на других виллах картины, охотничьи трофеи и гобелены. Это были покрашенные в натуральный цвет человеческой кожи головы с настоящими волосами, которые демонстрировали различные типы респираторов, производящихся на заводах Брунсвиков.