Господа офицеры и братцы матросы
Шрифт:
Сословность, наличие дворянства и крепостничество делало в эпоху парусного флота сближение офицеров и матросов почти невозможным. Да, в морях, в штормах и в сражениях, когда смерть была рядом, офицерам приходилось быть рядом со своими матросами. Но как только опасность исчезала, подавляющее большинство из них снова чувствовали себя помещиками в поместье. В 1799 году на Балтийском флоте произошел из ряда вон выходящий случай. Лейтенант Петр Теглев пригласил состоявшего в его команде матроса к себе домой на обед, а затем и в театр. За столь большое «прегрешение» Теглев был немедленно исключен со службы и выслан из Санкт-Петербурга. Думается, сделано это было не только из-за «вины» самого Теглева, но и в назидание всем другим офицерам, кто мог бы по примеру Теглева заводить дружбу с матросами.
Что же носили на русском флоте господа офицеры и братцы матросы?
При Петре
В 1764 году были утверждены правила «о мундире служащим во флоте и при Адмиралтействе». Цвета мундиров сохранялись, за исключением того, что штаны стали зелеными. Число пуговиц на обшлагах адмиральских мундиров стало соответствовать чинам: у адмиралов – три, у вице-адмиралов – две, у контр-адмиралов – одна. Адмиральские кафтаны имели и соответственное количество рядов шитья, аналогичного генеральскому. Капитаны первого ранга имели галун по борту в два ряда, а капитаны второго ранга – в один. Морские артиллеристы имели черную отделку мундиров. Всем адмиралам и офицерам полагались треугольные шляпы: адмиралам – с шитьем и плюмажем, офицерам – с галуном, офицерам-артиллеристам – с золотым шнурком.
В конце 1796 года с вступлением на престол Павла Первого было дано распоряжение «во флоте шитых мундиров не носить, а быть всем навсегда в виц-мундире». Все адмиралы и офицеры получили темно-зеленые мундиры (без лацканов) с белыми воротниками и темно-зелеными обшлагами, а также белые камзолы и штаны. На клапанцах рукавов помещались золотые и серебряные нашивки, обозначавшие дивизии и эскадры. Мундиры дополнялись треугольными шляпами с плюмажем у адмиралов и золотым галуном с кистями у офицеров. На шляпы нашивался бант из черно-оранжевой ленты.
В 1803 году военно-морская форма претерпела существенные изменения. Кафтаны были заменены мундирами. Цвета мундиров оставались прежними. Сохранялись и треугольные шляпы с плюмажем. На воротниках обшлагов адмиралам отныне полагалась золотая вышивка с якорями, а у офицеров – только якоря. Вводились и погоны из золотого галуна. У адмиралов чины обозначались черными орлами. Капитаны первого и второго рангов имели два погона; капитан-лейтенанты и лейтенанты – только на одном плече. Погоны лейтенантов были из зеленого сукна с золотым позументом. Мичманам погоны вообще не полагались. В 1807 году были введены золотые эполеты с бахромой: у корабельных офицеров – золотые. В 1826 году офицеры флота получили сюртуки и виц-мундиры со стоячим воротником. В марте 1855 году мундиры флотских офицеров были заменены двубортными полукафтанами со стоячим воротником.
Ну а что носили матросы российского парусного флота? В первые годы основания регулярного флота одежда матросов вообще не имела в себе ничего военного и состояла, в подражание голландцам, из матросской шляпы, фризового бострога, коротких штанов, чулок и деревянных башмаков. Первоначально матросы должны были заботиться о своей одежде сами, поэтому каждый из них носил то, что мог купить, а потому многие попросту «ходили в наготе». Только в 1706 году матросов начали понемногу переодевать в матросское платье, Каждому был выдан зеленый кафтан, и серая накидка для холодного времени года. В виде рабочего платья предусматривался все тот же серый бострог и такие же штаны. На голову полагалась матросская шляпа голландского образца в виде колпака, связанная из грубой шерсти. С некоторыми изменениями эта форма просуществовала почти до конца XVIII века. Вскоре в Морском уставе появляется такая статья: «Если кто свой мундир или ружье проиграет, продаст или в залог отдаст, оный имеет быть в первый и другой раз жестоко наказан, а в третий – расстрелян или на галеру сослан быть. А тот, кто у него покупает или принимает такие вещи, не токмо, что принял или купил, безденежно возвратить должен, но и втрое дороже, сколько оное стоит, штрафу заплатить, и сверх, того на теле наказан будет».
Ко времени правления императрицы Екатерины Второй матросы имели черные шляпы, голландские бостроги и брюки
В 1850 году в русском флоте матросам были введены цветные воротники, которые позднее были заменены на единый – синий. Любители пофрантить, а таковые в среде русских матросов имелись всегда, отправляясь на берег, надевали собственные рубахи из голландского полотна, а на шею повязывали цветные платки, пропущенные через медные или бронзовые кольца.
Впрочем, флот не был бы флотом, если бы он не был овеян легендами. По одной из них, знаменитые матросские штаны с передним клапаном, который облегчал раздевание при попадании в воду, появились уже в петровское время. Якобы, прогуливаясь однажды по Летнему саду, Петр Первый увидел в кустах чью-то голую задницу. Приглядевшись, самодержец узрел матроса, пристроившегося к девке.
– Си я задница позорит русский флот! – якобы изрек император и повелел немедленно ввести панталоны с клапанами спереди, дабы никто не мог зреть задницы русского моряка во время его свидания с девицами. Эти брюки с клапанами оказались настолько удачными, что просуществовали на флоте более трех веков.
История оставила нам и примеры матросского остроумия. Из воспоминаний адмирала Д.Н. Сенявина: «Гардемарином я сделал на море две кампании. Первая, в 1778 году на корабли «Преслава» от Кронштадта до Ревеля и обратно. Будучи в Ревеле в ожидании корабля от города Архангельска, чтобы с ним соединиться и вместе следовать в Кронштадт, случилось в первых числах сентября время дождливое и холодное, после просушки парусов и прикрепления их упал у нас матрос в воду с грот-брам-рея, в тот самый миг офицеры и матросы бросились все на борт, кто кричат: «Давайте катер!», другой кричит: «Посылайте баркас!», иной кричит: «Бросайте, готовьте!», а иной кричит: «Хватайся, хватайся!», а человек еще и не вынырнул. Суматоха сделалась превеликая, упавший матрос был из рекрут, тепло одет, в новом косматом полушубке, крепко запоясан, что и препятствовало ему углубиться далеко. Он скоро вынырнул, не робея нисколько, отдуваясь от воды и утираясь, кричал на салинг: «Добро, Петруха, дай только мне дойти на шканцы, я все расскажу: эку штуку нашел дурак, откуда толкаться!» Мы тогда почти все захохотали. Вот что бывает с людьми, несколько секунд назад почти все были от ужаса в беспамятстве, а потом хохочут. Матрос скоро взошел на корабль, повторяя те же слова на шканцах. Позвали Петруху с салинга, спрашивали его, но Петруха божился, что не толкал его, а сказал ему только: «Экой, мешок, ступай на нок проворней, а не то я тебя спихну, а он, дурак, взявши, и полетел с рея». Тут мы больше еще смеялись и помирили их. Чудно, что падая с грот-брам-рея, нигде он не зацепился и даже ни за что не дотронулся и после был здоров совершенно. Множество я видел подобных ему примеров. Бог милует нас явно, но мы не совсем то разумеем и часто приписываем то случаю, судьбе, подобным глупостям, а вовсе не Божескому милосердию и управлению Его».
Из воспоминаний адмирала Д.Н. Сенявина о поведении матросов во время шторма: «В наше время или, можно сказать, в старину, в командах бывали один-два и более назывались весельчаки, которые в свободное время от работ забавляли людей разными сказками, прибаутками, песенками и проч. Вот и у нас на корабле был такого рода забавник – слесарь корабельный; мастерски играл на дудке с припевами, плясал чудесно, шутил забавно, а иногда очень умно, люди звали его «кот бахарь». Когда течь под конец шторма прибавлялась чрезвычайно и угрожала гибелью, я сошел со шканец на палубу, чтобы покуражить людей, которые из сил почти выбивались от беспрестанной трехдневной работы, вижу – слесарь сидит покойно на пушке, обрезает кость солонины и кушает равнодушно, я закричал на него: «Скотина, то ли теперь время наедаться, брось все и работай!» Мой бахарь соскочил с пушки, вытянулся и говорил: «Я думал, ваше высокоблагородие, теперь-то и поесть солененького, может, доведется, пить много будем». Теперь, как вы думаете, что сталося от людей, которые слышали ответ слесаря. Все захохотали, крикнули: «Ура, бахарь, ура», все оживились, и работа сделалась в два раза успешнее».