Господа офицеры! Книга 2
Шрифт:
— Орудия огонь!
Вот эту команду услышали все.
Граната грохнула в паровозной будке и тут же снаряд ударил по колёсам, следующий пришёлся уже в сам паровоз. Всё окуталось паром. Бронепоезд ожил, злобно загрохотав огоньками пулемётов, затем начали бить орудия, неизвестно куда. Дали залпом по вагонам и пулемётам. Два офицерских орудия начали стрельбу и зажгли вагон. Закричали "Ура" и пошли на штурм бронепоезда. Атаковала четвёртая и инженерная рота, успевшая до атаки перебраться на другую сторону путей.
Первая рота поспела только к шапочному разбору. Пётр успел только пару раз пальнуть из нагана в амбразуру из которой бил пулемёт.
— Выходи, сволочи! — постучал он рукояткой нагана по броне, удивившись здоровенным заклёпкам, державшим крепкую сталь. Побывать внутри бронепоезда ему не удалось. Зачищала броневагоны от матросов Инженерная рота. Артиллеристы
Офицерский полк развернули в направлении станции. Враг был только там. Разведдозор, вернувшийся из Медведовской доложил, что красных в станице нет. Уже начало светать, когда полк начал атаку на станцию. Артиллеристы, захватившие большевистские орудия, открыли по станции довольно уверенный густой огонь (Почему не стрелять, если есть снаряды и цели!), накрыв шрапнелью сунувшийся было к переезду красногвардейский состав.
Пятую и четвёртую роту при подходе прижали пулемётами, но остальные прорвались и смяли оборону большевиков. Началось истребление. Один эшелон, которому досталось от артиллеристов ушёл сразу, второй, куда пытались заскочить большевики ушел почти пустым. Оба состава щедро пометили офицерскими пулями. Оставшуюся массу большевиков, метавшуюся в панике, гоняли штыками по всей станции, пока она не выскочила за пределы построек, наткнувшись на залпы пятой и шестой роты. Положили около двух тысяч красногвардейцев. Захватили 360 снарядов, 100 тысяч патронов и целый эшелон с продовольствием, медикаментами, одеждой и бельем, оставшийся на станции. Половину взвода Згривец оставил, приказав набить мешки для себя и для товарищей. Набрали бинтов и еды, пятьдесят комплектов белья, разных размеров. Каждый нес по четыре мешка, когда приехал Деникин и дал разгона.
Что спрашивается орать, когда половину нужного бросят. Обоз сократили, телег нет, лошадей нет, куда он этот эшелон грузить будет? Пётр подивился недальновидности штабных генералов. Марков бы сам приказал забить добром все мешки и подводы. Но мешки свои Аженов не бросил, не смотря на генеральский гнев. Деникина, конечно, денщик с адъютантом накормят, а остальные будут лапу сосать до следующей стоянки, которая, неизвестно когда.
Пока дрались за станцию, обоз уже двигался через переезд. Собирали и грузили всё нужное с бронепоезда. Пулемёты, ленты, продовольствие. Захваченные орудия велено не брать, только снаряды. Собрали своих раненых и убитых, нашли для этого на станции несколько повозок. В Офицерском полку пятнадцать человек погибло, шестьдесят ранено.
Армия двигалась в Медведовскую, затем сделав там стоянку на два часа, направилась на Дядьковскую. Офицерский полк засел на станции и около переезда, прикрывая с тыла. Згривец послал по очереди осмотреть трупы, набрать патронов и гранат, если попадутся. Пётр ходил среди убитых почти час, выискивая большевиков с австрийским Манлихером. Нашел двух, с которых взял почти две сотни патронов и десятка два набитых пачек. Гранат подобрал восемь штук. Да Озереев почти столько же. Нагрёб вещмешок еды и патронов для трехлинейки. Едой они теперь были обеспечены на неделю. Взял и два полных кисета с табаком. В одном была бумага и зажигалка. Будет хороший подарок для раненых. Деньгами разжились тоже. Нашел у какого-то комиссара маузер, отдал взводному, пригодится на что-то сменять. Вещь хорошая, но опять же надо искать патроны. С наганом проще. У одного красноармейца забрал хороший нож с ручкой из ножки кабарги с изящной серебряной подковкой на копытце. В сапоге сидел как влитой. Гранат на этот раз набрали много (а может народа стало мало?), каждому хватило по три штуки. Теплое бельё, взятое в эшелоне, взводный раздал каждому в руки. Нашли себе хозяев и с десяток пар новых шаровар. Все уже поняли, что снабжение в армии условное. Выдали деньги и живи как хочешь. А вполне могли в обозе везти с десяток полевых кухонь. Глядишь, хоть кашу вечером бы ели, да чай горячий пили. Да и раненых можно было бы кормить во время марша. Ходячие бы разнесли миски тем, кто недвижим. Опять же миски надо, кружки, вымыть всё это после приема пищи. Генералам не до таких мелочей. А то, что если раз в день есть, то особо не выздоровеешь, в расчёт не берётся. Озереев, побывав у Юриксона, рассказывал: в телеге трое лежачих и четверо ходячих. Двое приписаны к команде выздоравливающих, могут стрелять. Имеются две винтовки, если что, смогут дать какой-то отпор. Лишний наган Вадим отдал юнкеру с простреленной ногой,
Простояли на станции до обеда, потом, когда на смену пришёл черкесский полк, двинулись в Медведовскую. Марков всё же прислал из станицы два десятка подвод и людей, чтобы перегрузить продовольствие из захваченного эшелона. Всё-таки здравый смысл восторжествовал. Дали два часа отдохнуть, потом выстроили на окраине станицы.
Деникин сказал речь, объявив, что армия вышла из окружения, назвал Маркова и артиллеристов героями баталии, сумевшими уничтожить бронепоезд. Пётр слушал в пол уха, хотелось спать. Многие офицеры видели командующего в первый раз. Генерал, объявленный еще в начале похода заместителем Корнилова, в частях особо не показывался. Работал при штабе.
После построения двинулись на Дядьковскую. Красные не тревожили.
Под ласковым весенним солнышком степь зазеленела. Молодая трава отдаёт изумрудом, радуя глаз. Многие воспряли духом. Весна — она тянет к жизни. Дальше будет легче.
Добровольцы, вошедшие в станицу раньше, говорили, что Дядьковская встретила Армию колокольным звоном и с иконами. Но узнав, что генерал Корнилов погиб, казаки разошлись.
В станице было решено оставить тяжело раненых офицеров и юнкеров. Сразу же пошли разговоры, что Корнилов бы так не сделал. Выпустили десятка два пленных большевиков, с обязательством предотвратить расправу над ранеными. Станичный атаман уверил, что всех поднимут на ноги, тем более из казны щедро заплатили за кормёжку и уход. Оставляли доктора и сестёр милосердия. Боевые офицеры, несогласные с приказом, разбирали своих по частям. К лазарету подъезжали пулемётные и обозные телеги, куда втихую грузили своих друзей. В станице оставили 119 человек.
Казаки дали подводы и лошадей, армия пересаживалась на колёса. Это увеличивало скорость перемещения и экономило силы бойцов. Лучше плохо ехать, чем хорошо идти! В Офицерском полку осталось чуть больше трёх сотен активных штыков. Но настроение было бодрое.
Вечером Армия выступила из гостеприимной Дядьковской. Петру она запомнилась горячими щами, хорошим кулешом с мясом и распитым в компании с хозяином первачом.
Г Л А В А 17
Четыре дня ехали по степным дорогам. В середине дня многие даже снимали шинели. Дважды пересекали железные дороги. Делали лишь короткие остановки и привалы.
Десятого апреля, проделав сто пятьдесят верст, подошли к станице Ильинской. Здесь была объявлена ночёвка. Раненые нуждались в отдыхе, и перевязках. Все уже поняли, что Армия движется в направлении Дона, возвращаясь к тем местам, где проходили зимой. Упорно ходил слух, что Дон восстал, и там начали усиленно истреблять большевиков. В Ставрополье тоже идут выступления против красных. Советская власть начала притеснять казачков и им это не понравилось.
Пересекая железную дорогу Тихорецкая-Кавказская, генерал Марков телефонировал в обе стороны: "Добровольческая армия благополучно перешла железную дорогу!" Весть стремительно разлетелась по всем линиям телефона и телеграфа, заставляя скрипеть зубами одних и вселяя надежды в других.
Ночёвке и длительной стоянке в станице Ильинской обрадовались все. Можно наконец умыться, если повезёт сходить в баню, постираться, сменить бельё. Больше всех радовались раненые: наконец-то не будет трясти в телеге, дадут нормальной еды, перевяжут и можно будет умыться.
Установилась теплая, солнечная погода. Солнышко радовало своим теплом и совершенно не хотелось вспоминать ледяные фигуры, шагавшие в атаку под Ново-Дмитриевской.
Красные в тот же день повели атаку из станицы Дмитриевской, но вторая бригада быстро отбила нападение, а конница в мгновение ока выбила их из станицы и рассеяла. Офицерский полк не трогали. Договорились с хозяином и помылись в баньке. Воду пришлось таскать дважды. Баня — это лучшее изобретение человечества. Пётр сидел на лавке в чистом белье и просто млел. Много ли солдату надо — вот так расслабиться хотя бы раз в месяц, и он уже счастлив. Родных повидал, жив, здоров и пока не ранен. Своих раненых тоже перемыли — помогла хозяйка, позвав на подмогу ещё парочку соседок. Згривец потом привёл сестру милосердия, дал ей бинтов и всех раненых офицеров смазали и перевязали.