Господа офицеры! Книга 2
Шрифт:
Вовремя ударила, развернувшаяся 1-я батарея. Бронепоезд артиллеристы нащупали за несколько минут. Услышав стрельбу с фланга и тыла, остальные роты тоже залегли, но бронепоезд, получив пару снарядов в борт, быстро начал отходить, опасаясь, что подобьют паровоз.
Дали команду, и Пётр снова побежал в атаку. Обороняться ночью очень тяжело, кто набегает и сколько не видно. Из винтовки и пулемёта не прицелишься, все выстрелы наугад, если не подсветить ракетой. У Петра ночью пулемётчики стреляли по ориентирам и секторам. Два красных пулемёта, без отдыха молотившие в ночь, переводили только патроны. Наверняка не выставив даже горизонтальную наводку. Ракет у них тоже не было. Ночью наступать, кстати, не так страшно. Не видно, как падают в цепи твои однополчане.
Поручик
Ворвались в село. Здесь уже царила паника. Большевики метались в разные стороны. Это опасно, могут выскочить и сбоку и со спины.
Пётр опять взялся за наган, расстегнув ремешок кобуры на втором. Петр стрелял, Озереев правил штыком. Из нагана не больно-то убьешь, если только в сердце или в голову. Скорость пули маленькая, вес — 7 грамм, в полтора — два раза меньше, чем у трёхлинейки. В общем с десяток красногвардейцев в этой неразберихе они на пару прикончили, выскочив на противоположную окраину. Была при ночной атаке маленькая хитрость: папаху поворачивали задом на перёд, и белая ленточка оказывалась на затылке. Зато свои штыком или пулей сзади не попотчуют. А все остальные, кто бегут впереди — враги.
Через час стрельба и крики прекратились, армия перешла железную дорогу и направилась в станицу Плосскую. Это была первая кубанская станица, с которой они начинали свой поход в феврале. Дальше Петр уже помнил сам: село Лежанка Ставропольской губернии и станица Егорлыцкая, уже на Дону. Не забыл он Лежанку, где через речку переправлялись, сходу вступая в бой. По сути дела, Армия сделала петлю по Кубани и вернулась на старое место. Сколько офицеров погибло, да и красногвардейцев тоже, а результата не видно. "Бессмысленная какая-то война", — думал Аженов шагая в арьергарде. "Главные большевики в Петербурге, и мы их никак не достанем, а генералов и офицеров уже полегло множество. Отгородились от нас штыками простых мужиков и матросов, и ничего им не сделаешь. Сволочи не русские! Немцами да прочими иностранцами купленные!"
Полк шел на Плосскую, охраняя армию с тыла. Двигались целый день делая короткие редкие остановки. К вечеру вошли в станицу. Спали как убитые, вокруг только конные разъезды.
На следующий день двинулись к Лежанке. Село на этот раз встретило без боя, красные отсутствовали, население не сбежало. Даже записалось несколько добровольцев. Отдыхали в Лежанке два дня. На третий день частью полка выбили красных из соседнего села Лопанка и вернулись назад. Разведка получила сведения и просьбу от донцов помочь ударом с юга. Армия выслала вторую и конную бригаду к станицам Егорлыкской и Мечетинской. Лежанку осталась охранять первая бригада и Конный отряд генерала Покровского. На попечении весь обоз и 1500 раненых. Красным видно донесли, что половина Армии ушла и они решили ударить. Что там рассказывали красногвардейцам комиссары неизвестно, но интерес к обозу, в котором кадеты везут захваченное золото, подогревался основательно.
Наступали большевики с востока и юга. Разъезды вовремя выявили противника, и вся бригада заняла оборону. Аженов в который раз пожалел, что нет лопаты, и нельзя выкопать окоп. Оборона жидкая, цепь редкая, патронов выдали по тридцать штук. Благо во взводе они были у каждого, зато у казачков — мизер. Марков приказал установить несколько пулемётов на телеги и использовать их во время боя в качестве передвижных огневых точек. Идея была здравая, по крайней мере можно было ударить красным во фланг и посечь их фланкирующим и перекрёстным огнём.
Ударила батарея красных и снаряды начали накрывать полковую оборону. Большевики подошли на тысячу
На следующий день пришло известие, что 2-я бригада разбила большевиков у села Гуляй-Борисовка и очистила станицы Егорлыкская и Мечетинская, соединившись с донцами. Донцы попросились под руку генерала Деникина.
Красные как взбеленились! Страстная суббота, завтра Пасха, а они несметными полчищами двигаются на Лежанку. Марков как чуял, приказав вечером подновить окопы, нарытые большевиками ещё в феврале. Красные разворачивались с северо-востока и юго-запада, практически охватывая село. Их было вдвое больше чем вчера. Лишние патроны сдали пулемётчикам, (благо с убитых собрали тысяч тридцать) и они, машинкой Раковского, набили много лент.
Аженов, находясь в окопе, наблюдал как на село катятся цепи противника. Их было видно хорошо, позиция находилась выше. Это удобно, и стрелять, и контратаковать. Пулемёты начали постреливать с тысячи шагов, а затем на пятистах метрах положили красных мордой в землю. Батарея Миончинского подвесила удачно с десяток шрапнельных разрывов, и большевики начали спешно отходить. Пулемётчики проводили злыми, короткими очередями, уложив ещё несколько десятков. Судя по количеству наступавших, бой обещал быть долгим. Раньше, чем до обеда, такое количество не перебить. Пётр, как и все старые добровольцы не сомневался, что нападавших уничтожат. Марковцы уже привыкли драться с превосходящим численно большевиками. Никто их не считал. Тысячью больше или меньше — всё равно лягут или побегут. Добровольцы дрались прежде всего за свою жизнь и за жизнь своих друзей, лежащих в лазаретных телегах, за что дрались красные — непонятно. Может за светлое будущее без помещиков и капиталистов, может за землю, которую обещали дать, может за что-то другое. Большевистские комиссары на посулы и россказни не скупились. Но пуля в лоб или штык в живот тоже хорошо убеждают. Офицерский полк всегда выглядел убедительным. И пока практическая агитация была на его стороне.
Артиллерия красных начала бить по пулемётам. Ближайший был в пятидесяти шагах от Петра. Сначала недолёт, поднявший разрывом фонтан земли, потом перелёт, который вынес стенку чей-то хаты. Расчет сообразил, сдёрнул пулемёт вниз на дно окопа и сам спрятался в нишах. Следующих три снаряда накрыли пулемётчиков. Вверх полетели какие-то брёвна, видно ниша была перекрытой.
На помощь бросилось два ближайших офицера и в течении минуты отрыли пулемётчиков, заваленных землёй. Одного оттащили в сторону, видно убит или сильно контужен, второму перевязали голову. Пулемёт, с наброшенной на казенник тряпкой достали из окопа и потащили на запасную позицию — была такая, в которой укрывался до этого Озереев в десяти шагах от Петра. Озереев освободил пулемётчикам окоп и сам спрыгнул к Аженову. Окоп был на четыре ячейки, красные копали на четверых. В роте столько людей не было, чтобы приставить к каждой бойнице по стрелку.