Господа офицеры
Шрифт:
– Уговорили, – улыбнулась она. – Авось к тому времени, как вы станете героем вроде Скобелева, умрет мой муж и я обрету свободу.
– Муж? – растерянно переспросил Владимир, выпуская шаль. – Чей муж?
– Мой, я уже год замужем. Вы поражены? Увы, дорогой мальчик, у меня есть старый, знатный и богатый повелитель. А сейчас дайте мне руку – и идем. Уже поздно.
Владимир машинально подал ей руку, молча повел к дому. Лизонька поглядывала на его застывшее лицо и улыбалась. Потом взяла обеими руками за голову и поцеловала в губы. И отстранилась: он не обнял ее, не ответил на поцелуй.
– Не отчаивайтесь, милый мой мальчик, – шепнула она. – У нас еще месяц впереди, мы можем быть счастливы…
– Что? – напряженно переспросил он. – Все равно. Все равно, слышите? Я клянусь вам, клянусь…
Голос его задрожал, он вырвался и бросился в дом, чувствуя, что может разреветься. Елизавета Антоновна вздохнула, оправила шаль и пошла следом. На душе у нее почему-то стало смутно и неспокойно.
Глава четвертая
Группа русских волонтеров пятый день жила в Будапеште: австрийские власти задерживали пароход, ссылаясь на близкие военные действия. Добровольцы ругались с невозмутимыми чиновниками, шатались по городу, пили, играли в карты да судачили о знакомых: развлечений больше не было.
Гавриил еще в поезде резко обособился от своих, приметив знакомого по полку: не хотел воспоминаний и боялся, что воспоминания эти уже стали достоянием скучающих офицеров. Он ехал отдельно, вторым классом, да и в Будапеште постарался снять номер для себя и Захара в неказистой гостинице неподалеку от порта. В город почти не ходил, на пристань посылал Захара, обедал один в маленьком соседнем ресторанчике: соотечественники здесь не появлялись, и это устраивало Олексина.
– Месье говорит по-французски?
Около столика стоял худощавый господин. Светлая полоска над верхней губой подчеркивала, что усы были сбриты совсем недавно.
– Да.
– Несколько слов, месье.
– Прошу. – Гавриил указал на стул.
– Благодарю. – Француз сел напротив, изредка внимательно поглядывая на Олексина. – Направляетесь в Сербию?
– Да.
– Сражаться за свободу или бить турок?
– Это одно и то же.
– Не совсем.
– Возможно. Меня интересует результат.
– И что же в результате: победа народа или победа Креста над Полумесяцем?
– При любом результате я вернусь домой, если останусь цел.
– Домой – в порабощенную Польшу?
– Домой – значит, в Россию.
– Месье русский? – Собеседник, казалось, был неприятно поражен этим открытием. – Прошу извинить.
– Вы затеяли этот разговор, чтобы выяснить мою национальность?
Француз уже собирался встать, но вопрос удержал его. Некоторое время он молчал, размышляя, как поступить.
– Вы избегаете своих соотечественников. Могу я спросить почему?
– Спросить можете, – сказал Гавриил. – Но ведь не ради этого вы подошли к моему столику?
Француз снова помолчал, несколько раз испытующе глянув на поручика.
– Я тоже еду в Сербию. Со мною трое товарищей: два француза и итальянец. И мы очень хотим уехать отсюда поскорее. Скажу больше: нам необходимо уехать как можно скорее.
– И поэтому вы утром сбрили усы?
Француз машинально погладил верхнюю губу и улыбнулся:
– Вы опасно наблюдательны, месье.
– Пусть это вас не беспокоит: я не шпик. Я обыкновенный русский офицер.
– Благодарю.
– Итак, вы хотите уехать как можно скорее. Я тоже. Что же дальше? Насколько я понимаю, вы не прочь объединить наши желания. Тогда давайте говорить откровенно.
Француз улыбался очень вежливо и непроницаемо. Гавриил выждал немного и сухо кивнул:
– В таком случае всего доброго. Как видно, русские вас не устраивают. Желаю удачи в поисках поляка.
– Не возражаете, если я переговорю с друзьями? Пять минут: они сидят за вашей спиной.
– Это ваше право.
Француз вернулся раньше.
– Не откажетесь пересесть за наш столик?
Вслед за ним Гавриил подошел к незнакомцам, молча поклонился. Все трое испытующе смотрели на него, чуть кивнув в ответ. На столике стояла бутылка дешевого вина, сыр и хлеб. Старший, кряжистый блондин, невозмутимо попыхивал короткой трубкой; итальянец, откинувшись к спинке стула, играл большим складным ножом; третий, самый молодой, сидел, широко расставив локти, навалившись грудью на стол, и смотрел на Олексина исподлобья настороженно и недружелюбно. Молчание затягивалось, но Гавриил терпеливо ждал, чем все это кончится.
– Кто вы? – спросил старший, не вынимая трубки изо рта.
– Русский офицер.
– Этого мало.
Олексин молча пожал плечами.
– Я не доверяю аристократам, – резко сказал молодой парень.
– Погоди, сынок, – сказал старший. – Сдается мне, что Этьен и так наболтал много лишнего. Мы спрашиваем вас, сударь, потому, что у нас четыре судьбы, а у вас одна. Право на нашей стороне.
– Поручик Гавриил Олексин. Направляюсь в Сербию и хотел бы добраться до нее как можно скорее. Насколько я понял вашего товарища, наши желания совпадают. Если у вас есть какие-то планы, готов их выслушать.
– Русские волонтеры живут в отелях побогаче. Вам это не по карману?
– Это мое личное дело.
– Наше общее дело зависит от вашего личного.
– Я не знаю ваших дел, но полагаю, что мои дела – это мои дела.
– Он не тот, за кого ты его принимаешь, Этьен, – сказал старший, вздохнув.
– Вы свободны, месье, – сказал парень. – Извините.
– Погоди, Лео, – поморщился старший. – Как знать, может, мы и испечем с вами пирог, а? Предложи офицеру стул, Этьен.
– Прошу вас, господин Олексин. – Этьен усадил Гавриила, сел рядом. – Извините за допрос, но мы рискуем жизнями, а вы – только временем.