Господин канонир
Шрифт:
— А наша капитанесса? — настойчиво спросил Тренч, — Она что, верит?
Габерон скривился. Определенно, не стоило и затевать этот глупый разговор. Надо было сразу оборвать Тренча и не обращать на него внимания. Удивительно настойчивый парень, чтоб его. Даже рыбу разговорит…
— В некотором роде, — неохотно сказал Габерон, помолчав, — Это сложно объяснить. Да и неважно. Займись-ка лучше делом.
Но избавиться от Тренча оказалось не проще, чем сбросить с хвоста стремительную шхуну.
— На этой неделе патефон играл каждый день. «Старикашку
Габерон вновь вздохнул. Попытался прикрыть глаза и притвориться спящим, но терпеливый взгляд Тренча, устремленный в сторону главного канонира, обладал способностью лишать душевного равновесия. Сохранять деланное спокойствие было не проще, чем дремать, когда твой корабль сотрясается от прямых попаданий вражеского корабля.
«Рассказать ему, что ли? — спросил Габерон сам себя, но ответа так и не дождался, — С одной стороны, вроде, и права мне никто не давал. С другой, а парень-то прицепился. Уже с месяц небо коптит на «Вобле». Такие на берег не сходят. Нет уж. «Вобла» умеет избавляться от незваных гостей, кого захочет, сживет за день. А этому хоть бы хны. Значит, надолго с нами».
— Габбс, — позвал Тренч.
— Меня зовут Габерон. Черт побери, ты и на Рейнланде лез ко всем встречным с вопросами? Неудивительно, что тебя отправили на плаху в Шарнхорст!
— Извини. Я просто хотел понять, что с ней. Мне показалось, это может быть важным. Для корабля. Для команды. Я ведь теперь вроде как тоже часть команды.
«И часть моей головной боли!..»
— Ты хочешь знать, почему наша капитанесса грезит вымышленными абстракциями?
— Я бы не хотел вмешиваться в ее личную жизнь, — серьезно сказал Тренч, — Но поскольку это ощутимо влияет на корабль и его экипаж, мне, кажется, лучше быть в курсе.
— Тогда почему сам у нее не спросишь?
Тренч ничего не ответил. Продолжал молча стоять возле пушки, то ли размышляя о чем-то, то ли выжидая. Габерону это действовало на нервы. И парень, кажется, это чувствовал.
«Расскажу. И дьявол с ним. Пусть потом хоть на рее повесят. Все равно узнает рано или поздно, Корди проболтается или старый ржавый рубака…»
— Почему мы идем на север? — вдруг спросил Габерон внезапно, приподнимаясь в гамаке.
— Что? — Тренч мотнул головой. Все-таки не привык к неожиданным вопросам, не умеет держать удар. Ничего, быстро обвыкнется. «Вобла» по части неожиданных вопросов даст фору любому инквизитору прошлого.
— Почему мы идем на север? — терпеливо повторил Габерон.
— Ну… — бортинженер взъерошил волосы на затылке, — Мы же решили. На этом… пиратском совете. В воздушном пространстве Унии все торговые пути хорошо охраняются, вот мы и…
— Всего лишь повод, — бросил Габерон, постукивая каблуком о каблук, — Уния, конечно, натягивает ежовые руковицы, но пиратская вольница на этом не закончится. На свете есть множество мест, где мы могли бы охотиться, при этом без излишнего риска. В той же Латинии полно богатых островов, которые можно почти безнаказанно обирать. Есть южные торговые пути, по которым поставляются товары из викрамадитьянских колоний, есть северо-западные пути, на которых можно озолотиться, особенно, если в сезон. Вместо этого мы ошиваемся вокруг рубежей Унии, как пьянчуга, которого вышвырнули из портового кабака и который слоняется вокруг него, заглядывая в окна. Вот я и спрашиваю — почему?
У Тренча не было ответа на этот вопрос. Но было что-то другое, обозначившееся во взгляде. Подозрение? Догадка? Недоверие? Габерон не любил гадать с тех пор, как просадил в одном игорном доме свое полугодовое жалование. Канониры делают только верные ставки.
— Мы… чего-то ждем?
— Это я жду, когда ты закончишь убирать ржавчину с пушек. А «Вобла» ничего не ждет.
— Прячемся от кого-то?
— Порхая по окраинам Унии и едва разминаясь с канонерками? Хорошенькие прятки!
— Значит, ищем? — видимо, по лицу Габерона Тренч понял, что сделал верное предположение, — А что мы ищем?
— Подумай сам, приятель. Что обыкновенно ищут пираты? Ну?
Тренч улыбнулся. Удивительно, но простая улыбка шла его хмурому закопченному лицу не меньше, чем привычная гримаса, хоть и продержалась неполную секунду.
— Клад?
— Прямое попадание в крюйт-камеру! — Габерон щелкнул пальцами, — Мы ищем клад. Тут, видишь ли, какая штука… Вообще это должен быть долгий и внушительный рассказ с паузами в нужных местах, переданный надлежащим тоном, но я слишком хочу спать, а ты слишком мозолишь мои нежные глаза. Поэтому слушай краткую версию. Кхм. Про старого пирата-хрыча ты уже в курсе?
— Восточный Хуракан? Дед нашей капитанессы? Дядюшка Крунч его часто вспоминает.
— Он самый. Бартаниэль Уайлдбриз. Первый владелец «Воблы». Из-за него все и началось. По крайней мере, наши злоключения. При жизни это был выживший из ума маразматик, чтоб его. Помешанный на своем Пиратском Кодексе, гордившийся тем, что с десяти лет не ступал на твердую землю, обладатель полного набора деревянных протезов и комплекта столь же жутких кличек, наводящих страх на капитанов обоих полушарий. Говорят, однажды он оторвал акуле плавник. Зубами. А голова его на закате флибустьерской карьеры стоила столько, что платить за нее пришлось бы векселями — столько золота просто не влезло бы ни в один трюм…
— Джентльмен старых традиций. Я понял.
— То-то и оно. Когда пришло время помирать, старый идиот вспомнил, что так и не распорядился своим наследством. Кому-то надо было доверить все то золото, что он захватил за всю свою долгую пиратскую жизнь. По понятным причинам, банк показался ему недостаточно подходящим местом. Не пошел он и к нотариусу. Кажется, у него были какие-то предубеждения против служащих короны. Издержки профессии, надо думать…
— Много там было? — уточнил Тренч. Габерон не мог не улыбнуться, увидев, как у парня зажглись глаза.