Господин канонир
Шрифт:
Корди слушала разговор невнимательно, пытаясь соорудить на своем лице пышные усы из нарезанных ламинарий. Алая Шельма сосредоточенно препарировала бисквит. Шму продолжала уныло ковыряться в собственной тарелке, причем еда в ней больше менялась местами, чем исчезала — точно ассассин играла в какую-то сложную логическую игру. А вот Тренч, похоже, слушал с интересом, хоть и сохранял молчание. По крайней мере, Габерон различил заинтересованный блеск его глаз.
— Хочешь что-то спросить, приятель?
Инженер почесал пальцем бровь.
— Ну…
Невидимый «Малефакс» рассмеялся самым беззаботным образом, Алая Шельма, наоборот, нахмурилась. Габерон любил, когда капитанесса хмурилась, в такие моменты у нее обыкновенно менялся цвет глаз — с цвета потемневшей меди на цвет заката в южных широтах.
— С чего бы нам ее любить, рыбья твоя голова? — грохнул Дядюшка Крунч недовольно, — Коли в любой ее части, будь то Формандия, Каледония или твой любимый Готланд, ждет нас только одно?
Инженер мотнул вихрастой головой.
— Я не это имею в виду. Ведь вы все в некотором роде… подданные Унии, разве не так? Габерон вечно хвастает о том, как он раньше служил офицером на формандском флоте, у капитанессы явный каледонийский акцент, а Корди…
Габерон выпятил грудь и задрал подбородок. Вышло недурно, несмотря на то, что жилет и фильдеперсовая сорочка никак не могли заменить формандского мундира с его щегольскими золотыми шнурами и тончайшей вышивкой.
— Не просто офицером, приятель! В свое время я был капитаном третьего разряда, или «капитан-де-корвет», как это называлось в Формандской Республике.
Алая Шельма страдальчески поморщилась.
— Мне все чаще кажется, что этот чин ему присвоили за то, чтоб он не открывал на борту рта. С такими задатками наш Габерон вполне мог бы дослужиться в скором времени и до формандского вице-адмирала…
Габерон сделал вид, что оскорбился, даже метнул в сторону капитанессы гневный взгляд. Без всякого толку — ее презрительность защищала лучше, чем обшитая железом броня канонерских лодок от ядер малого калибра.
— Этот высокомерный судак и в самом деле формандец, — услужливо подсказал вездесущий «Малефакс», нарочно вежливо-нейтральным тоном, — Единственный на борту, по счастью. Наша прелестная капитанесса и мисс Корди образуют здесь каледонийский анклав, ну а вы с баронессой фон Шму — соответственно, потомки гордых готландцев.
Дядюшка Крунч, разумеется, не упустил повода поворчать.
— Смешение народов, — буркнул он негодующим тоном, — Сказал бы кто мне полвека назад, что я буду сидеть в одном отсеке с формандцами и готландцами… В старые времена такого заведено не было! Хотя, конечно, у твоего деда завсегда всякий сброд ошивался, там на подданство не смотрели, а смотрели на то, как ты саблю в руках держишь…
— «Вобла» экстерриториальна! — провозгласил Габерон напыщенно, — Так что мы не станем вести споров о том, кто из нас где жил до того момента, как стал на скользкую пиратскую дорожку. Кроме того, мы, формандцы, научились взирать на мир со снисхождением и не жалуемся Розе даже когда видим несовершенство прочих народов.
Корди мгновенно показала ему язык:
— У вас в Формандии электрических угрей едят! Фу!
— Лучше я буду питаться живыми угрями, чем вашей овсянкой, — парировал Габерон с достоинством, — Правду я слышал, вы используете ее везде, где можно, даже вместо мыла и машинного масла?..
— Все формандцы — самовлюбленные дураки и врали!
— А все каледонийцы — холодны как рыбы.
— Вино у вас вонючее, как балластная вода!
— Хочешь посмеяться — спроси каледонийца про запахи!..
Судя по тому, как Корди сощурилась, Габерона ждала жаркая схватка. Он рефлекторно напрягся. Когда соришься с ведьмой, надо быть всегда настороже и готовым к последствиям. Например, к тому, что стул под тобой вдруг развалится, превратившись в бисквитное тесто. Или что-нибудь еще в подобном роде. Но Корди не успела пустить в ход свою ведьминскую силу. Что-то оглушительно ухнуло в воздухе, с такой силой, что Габерон едва не опрокинулся вместе со стулом, а Корди подпрыгнула на своем месте.
* * *
Весь отсек затянуло обжигающей, едкой, кислящей на языке гарью, где-то под столом чихнул ошарашенный вомбат.
Когда дым немного рассеялся, стало видно Алую Шельму. Запрокинув голову, она флегматично наблюдала за тем, как оседают на мебели жирные хлопья сгоревшего пороха. Пистолет все еще смотрел в потолок. Габерон опасливо коснулся собственного уха — проверить, не оглохло ли. Благодарение Розе, капитанесса не зарядила свой тромблон пулей…
— Спор окончен, — хладнокровно возвестила она, пряча оружие за пояс, — А теперь вспомним, зачем мы здесь собрались. Корди, будь добра, подай мне карту.
Корди торопливо нырнула под стол и вытащила карту. Насколько мог судить Габерон, карта успела ощутимо измениться — на ее поверхности проступили очертания новых, прежде не изведанных небоходами, островов, и даже целых архипелагов. Правда, изображены они были при помощи сливового варенья, а контуры более всего напоминали следы от лап вомбата. Впрочем, карта, пожалуй, еще легко отделалась. Судя по превращенному в бахрому краю, проведи она в распоряжении Мистера Хнумра еще хотя бы полминуты, уже превратилась бы в горсть лоскутов.
— Мистер Хнумр почему-то очень любит карты, — извиняющимся тоном произнесла Корди, протягивая листок капитанессе, — Наверно, ему нравится запах чернил.
— Я помню это с тех пор, как он выпил три унции лучших каледонийских чернил из моей каюты, — заверила его капитанесса, решительно отодвигая в сторону тарелку с гренками, к которой Габерон как раз тянулся, и разворачивая на столе карту, — Итак, господа, поскольку никто из вас не смог определиться с курсом, решающим будет слово капитана. К счастью для вас, болтливых бездельников и самовлюбленных паяцев, у меня есть план. Вот он.