Господин посол
Шрифт:
– Не говори глупостей и переводи. Я еще ничего не решил.
Титито, отступив, кинул взгляд на лысину Угарте. Сзади она напоминала огромное блестящее яйцо, лежащее в гнезде из черных перьев (генерал красил волосы).
– Хорошо, - сказал секретарь, пробежав глазами интересовавшую генерала страницу. Реклама обращена к пятнадцати миллионам плешивых, живущих в Соединенных Штатах.
– Пятнадцать миллионов? Черт побери!
– С помощью этой бумажной выкройки заказчик может обмерить свою голову и установить ее форму. Затем послать мерку вместе с прядью волос, чтобы можно было подобрать цвет для парика.
Угарте откашлялся, издавая звуки, похожие на карканье вороны. Затем откинулся на спинку вращающегося кресла и поднял глаза на собеседника.
– Что обо мне скажут в Серро-Эрмосо, если я появлюсь там в парике?
– Вы будете иметь успех!
– А если какая-нибудь каналья расхохочется мне в лицо?
– Вы выстрелите ей в рот!
Уго Угарте встал, одернул брюки на толстых ягодицах, взял с маленького столика термос, налил в стакан немного воды и выпил ее залпом.
– Нет. Не хочу рисковать.
– Он покосился на каталог.
– Нинфа первая меня засмеет.
На генерале был штатский, плохо сшитый, слишком узкий костюм свинцового цвета. Он критически оглядел Титито с головы до ног.
– Где это ты пропадал последние два дня?
– спросил Угарте и ядовито добавил: - Уж не нашел ли ты нового любовника?
– Ну что вы, генерал! Вы же знаете, я образец супружеской верности.
Угарте терпел противоестественные связи Вильальбы, поскольку тот оказывал ему всякого рода услуги, в том числе поставлял женщин. К тому же его развлекал циничный юмор секретаря.
– Я отсутствовал, mon g'eneral, потому что ездил в Нью-Йорк приобрести билет на премьеру балета московского Большого театра. И знаете, сколько я заплатил? Сто пятьдесят долларов!
– Ты спятил! Я бы и за пятьдесят центов не стал смотреть на пляшущих большевиков. Наши индейцы из Парамо танцуют лучше и стоят дешевле. Им достаточно дать на выпивку.
Угарте снова уселся за стол.
– Еще одно дело, Титито. Напиши-ка письмо в "Дженерал электрик" и спроси, какую максимальную скидку они могут сделать на эти большие холодильники, самые большие... Ты знаешь. Напиши им, что, если скидка будет солидной, я куплю десяток в рассрочку.
Эрнесто Вильальба записал поручение на клочке бумаги. Потом взглянул на свои платиновые ручные часы и сказал:
– Сейчас наш посол, должно быть, уже у президента Эйзенхауэра.
На столе военного атташе зазвонил телефон. Титито услужливо поднял трубку и, выслушав телефонистку, передал трубку Угарте, шепнув:
– Ваша супруга.
– Ола, Нинфита! Что у тебя?
– Все хорошо, Уго. Но нам не удастся позавтракать вместе: я задерживаюсь с покупками.
– Где ты сейчас?
– У Хэкта , с Росалией.
– Ладно, увидимся дома в полшестого. Только не оставь Хэкта без товара...
Нинфита шутливо ругнулась, и генерал со смехом дал отбой.
Нинфа Угарте положила трубку и вышла из кабины, чувствуя, что вот-вот упадет в обморок. С ней это случалось всегда, если она долго находилась в душном, натопленном помещении. А сейчас уже почти два часа она бродила по этому огромному универмагу, обходя по порядку все его бесчисленные секции, рассматривая товары и то и дело спрашивая: "How much?" Начала свой осмотр Нинфита с последнего этажа, спускаясь все ниже на эскалаторе и волнуясь, как истинная провинциалка. Хау маче? Голова у нее шла кругом от подсчетов, ведь приходилось доллары переводить на луны, и головокружение это напоминало морскую болезнь. А тут еще мелькают перед глазами пестрые товары, лица и костюмы непрерывно движущейся толпы покупателей, блестят рекламные украшения, выставленные к наступающему весеннему сезону. Режет глаза свет флуоресцентных ламп, в ушах стоит гул голосов, заглушаемый какими-то непонятными звонками, которые раздаются через определенные промежутки времени. И в довершение ко всему на ней шерстяное платье, отчего тело чешется, будто покрылось огненной сыпью. О боже!
Нинфа остановилась, закрыла глаза и схватилась своей короткой и толстой рукой за грудь. Не началось ли сердцебиение? Но все было в порядке. Сейчас ей, должно быть, полегчает. Куда же девалась Росалия? Нинфа увидела ее около эскалатора и пошла туда, однако не удержалась от искушения взглянуть на кухонную посуду, которая, стоя на полках, казалось, взывала: "Купите меня!"
Нинфа подошла к полке с посудой из огнеупорного стекла, к которой испытывала особую слабость. Она уже накупила больше дюжины этих ярких кастрюль с рисунками: цвета турецкой лазури, коралловых, красных, и представляла себе, как будут завидовать ей ее сакраментские подруги...
Продавщица с улыбкой спросила по-английски, что ей угодно. Донья Нинфа тоже улыбнулась и ответила обычной фразой: "Ай эм джос лукинге" . Девушка отошла. В эту минуту супругу генерала осенила блестящая идея. А что, если купить несколько дюжин самых различных кастрюль, отослать их в Серро-Эрмосо и продать там знакомым дамам? Можно было бы заработать доллара по два на каждой... А посуду она отправит вместе с товарами, которые Уго постоянно посылает в Сакраменто. Два доллара прибыли, а может, и три... Донья Нинфа погрузилась в расчеты, когда Росалия взяла ее за руку.
– Ах!
– воскликнула Нинфа.
– Давай что-нибудь съедим, дорогая. Сейчас без двадцати двенадцать, но у меня в желудке уже пробил полдень. И вообще лучше пойти в ресторан пораньше, а то не будет свободных мест.
Она окинула прощальным взглядом кухонную секцию: алюминиевые кастрюли и чайники, медную и никелированную посуду, кухонные полотенца (какая прелесть!), целый арсенал ножей (с ума можно сойти!) - и двинулась за Росалией к лестнице.
– Вам не кажется, что на сегодня достаточно?
– спросила Росалия.
– Я прямо с ног валюсь от усталости.
– Первым делом подзаправимся, девочка, а потом заглянем ненадолго в басименто , - ответила мадам Угарте, обогащая свою лексику еще одним английским словом.
Им удалось найти свободный столик, и они тут же принялись изучать меню. Когда подошла официантка - белокурая, накрашенная и чистенькая, - заказ уже был готов.
Супруга генерала сняла под столом туфли и испустила вздох облегчения. Наконец-то! Она взяла стоявший перед ней стакан, в котором было больше льда, чем воды, и жадно прильнула к нему. Росалия улыбнулась.