Господин Ветер
Шрифт:
Вовка рассмеялся, сделал глоток и продолжил.
— А меня тут на телегу растащило, что, дескать, земля, она общая, а почему же нет равноправия, почему в одном месте можно сидеть, а в другом нельзя, а я может, специально приехал на скамейке посидеть, Летним садом полюбоваться. Ну, мент сидит, сидит, протокол составляет, а я гоню и гоню. Наконец он дописал, посмотрел вот так, — Вовка изобразил взгляд мента полный тоски и безнадежности, — и порвал… «Иди, — говорит, — с Богом». А потом, когда я уже в дверях их конторки был, крикнул мне в спину: «Только все равно, все это демагогия!»
— А нас один раз с другом вообще смешно взяли, — неспешно произнес Дэгэ, и Крис понял, что этот рассказ затянется надолго.
«Все его повествования подобны здешнему дождю, — подумал Крис, — моросит, моросит и никак не кончается».
— Правда, давно это было, — продолжил Дэгэ. — Пошли мы к приятелю в гости с моим другом Коляном. Ну, а нашего одноклассника дома не оказалось. А этот одноклассник в новостройках на Ваське тогда жил. Ну вот, пришли мы туда, а у нас в запасе бутылочка портвешку. Сеня говорит, что слово портвешок они с Костей Зверем придумали, но я уверен, это не так, портвешок слово народное, ласковое. Сели, значит, на крышу. — Слово «портвешок» спровоцировало какие-то народные нотки в интонации Дэгэ. — Любуемся ночным городом, выпили. Значит, пришло время спускаться. Тут Коляну отлить вздумалось. Сначала он хотел с крыши, но я его не пустил, тогда он пошел вниз, на чердак. А там торчат вентиляционные трубы. И слышны сквозь них все разговоры на кухнях, все запахи. Ну, он увидел, послушал чуть-чуть, а затем туда и отлил. А дальше, пока я тормозил, он где-то нашел ведро с водой и вылил туда. «Спустить, — говорит, — за собой надо». А на лестнице нас встретили мужики с дубинами — у них из решеток для вентиляции вода потекла. И пока ментовка не приехала, нас не выпускали.
Дальше началось. Колян, пока мы в машине ехали, протрезвел окончательно, смотрю сидит весь, красный и в кармане какую-то бумагу мнет. А мне смешно. Привезли нас в отделение, ну мы рассказали, дескать к другу шли, в такой-то квартире живет, дома не оказалось, полезли на крышу — ждать, обратно спускались, ведро случайно задели, оно на трубе стояло, вот и вода из решеток. Ну, они позвонили Колянову однокласснику, выяснили у родителей, что действительно живет такой-то, в такой-то квартире, мент гад, мной представился. А нас еще обыскали. У меня пачку колес от кашля нашли, с травой термопсиса, копеечных, совершенно безобидных. Фигня, не то что транки, — Дэгэ посмотрел на Пита, — так они специального человека вызвали. Я остался, на меня специальный протокол составляли, а Коляна почти сразу отпустили. А потом спрашиваю: «Что это ты в кармане рвал?» Оказывается, ментовские повестки. Он в дружине от универа был, тогда еще были такие дружины по охране общественного порядка, и из ментовского сейфа спер целую пачку повесток, заполнил на всех своих друзей и собирался разослать. Эдакий сюрприз.
— А менты?
— Менты не нашли. Во-первых, он разорвал, во-вторых, в подкладку засунул.
Крис вышел из кухни комнату — место чистое от людей и разговоров, потому что туда отправили спать Нику, и она уже лежала в постели, играя с разноцветным меховым ежиком.
Постелью назывался пружинный матрас без ножек, их у Дэгэ было три: днем, сложенные друг на друга, они служили диваном, а вечером становились тремя полуторными кроватями. Интерьер комнаты Дэгэ, как и саидовской в Алма-Ате, был весьма лаконичен: кроме этих матрасов, телевизора на каталке и ковра, мебели не было. Все шкафы были встроены в дальнюю от окна стену. На одной из стен висели картины — какие-то акварельные пейзажи, натюрморт со светящимися яблоками и восточным кувшином, выполненный крупными масляными мазками, и весьма забавный рисунок с тремя фигурами под названием «Собиратели хвороста».
На длинной стене даже разнородные работы не мешали друг другу. Другая стена была вообще пустой. А третью целиком занимало окно и дверь на лоджию.
— Ты еще не спишь? — спросил Крис.
— Еще рано. Никто не спит.
— Так это взрослые. Дети уже спят.
— Ты сказки умеешь рассказывать? — Ника хитро посмотрела на Криса.
— Есть такое дело. А мне говорили, что ты тоже умеешь.
Крис почувствовал, что и сам засыпает.
— Есть такое дело, — тоном Криса произнесла она.
— Так расскажи мне на ночь сказку
— Тогда я тебе сказку про молоко расскажу.
— Ну, давай про молоко.
— Жила в одной старой избушке хорошая-хорошая тетя. Женщина, у которой было три ребенка а отца у них не было. И прокормить тоже ничем… не было. Один сын, старший, был очень-очень высокий, второй пониже, а третий совсем маленький. Один умел петь под балалайку и колоть дрова. Тот, который старше. Другой — водить машину. А третий, маленький, рисовать на бумаге и играть на гитаре. Мать вообще-то любила двух сыновей. Маленького и большого. А среднего не любила. И вот, когда она состарилась, старшему было двадцать восемь, а младшему двенадцать.
— А среднему?
— А среднему восемнадцать. И вот однажды, когда они сидели на большой зеленой скамейке под деревом, состоялся разговор. Разговор состоял оттого, что мама должна пойти на ручей, чтобы вымыться и обедать. То есть она уже ушла. А вообще-то в это время продают молоко. А самый средний был самый глупый, а большой был средним по уму. И вот средний говорит: «Пора пойти за молоком». Когда мама подбежала к красивому синему ручью, она вспомнила о молоке. А младший уже взял молоко. Тогда она бросила бидон на траву и громко крикнула с восклицанием «Ах». Тут она услышала громкие звуки и увидела старика и мышь. И она начала бить их и кричать.
— Зачем? — спросил Крис.
— А они очень сильно шумели. А в это время идет младший сын и свистит в свой любимый зеленый свисток. И она начала утихомиривать старика. А он почесал в затылке и говорит: «Чего вы меня то хвалите, то ругаете?»
А мать их, лучше я буду называть ее по имени, скажем, Марфа. Пусть Марфа, ладно?
— Ну, Марфа так Марфа.
— А Марфа говорит: «Чего ты кричишь?» Младший сын снова засвистел в свой свисток, и все стало ясно. И, наконец, они уселись за стол и начали пить молоко с самым вкусным в мире салатом. А потом все уехали в Голландию, может, кто-то в Голландию, а кто-то в Америку, лишь младший сын остался дома, и впереди у него было много разных приключений.
— Ну, какие например?
— Например, он вышел и поехал за принцессой, чтобы жениться. Он ехал по дороге и свистел в свой зеленый свисток. И всем все становилось ясно.
«Мне бы такой зеленый свисток», — подумал Крис.
— Ладно, хватит, теперь ты расскажи.
— Хорошо, только сейчас у меня все сказки грустные.
— Расскажи грустную.
— А ты плакать будешь. — Кристофер прекрасно понимал, что все эти сказки, а тем более разговор для нее лишь игра, ничуть не менее интересная, чем сама сказка, ему же в эту игру играть не составляло никакого труда.
— Не буду… Я что, маленькая совсем?
— Про кого тебе рассказать?
— Ну… — Ника задумалась, — про человека и про ежа.
— Ну вот, слушай, — медленно начал Кристофер. — Однажды в одном лесу звери решили преподнести друг другу подарки. Стали выбирать того, кто подарки разносить будет. Медведя сразу отмели, потому что он, неуклюжий, не мог и слова связать, да и подарки мог перепутать, волк — слишком злой да и хулиган порядочный, лиса –хитра, подарки ей даже доверить нельзя. В итоге выбрали ежа. Еж взвалил на спину мешок и поперся по лесу. Ползет, листьями шуршит. Подползает к дороге, видит человек идет. Остановился человек, на ежа смотрит: