Господство Короля
Шрифт:
— Ты собираешься оставить меня в покое сейчас?
Он смеется, звук глухой и пугающий.
— Я приму это как шутку.
— Ты получил то, что хотел. Итан уже вышел.
— Верно, но благодаря мне, а не тебе. Почему ты должна быть вознаграждена за это?
— И что? Ты просто будешь владеть моей фирмой?
— Моей фирмой, но я отвлекся.
— Ты не можешь этого сделать.
— Уже. — он кладет локти на поверхность стола и наклоняется, образуя шпиль на подбородке. — Если только ты не готова предложить оплату.
— Я готова. Я заплачу все, что угодно.
— Что-угодно? Осторожнее, дикарка. Это слишком сильное слово для употребления.
— Я имела в виду в разумных пределах, и только если ты позволишь нам платить в рассрочку.
— Частями. Мне нравится эта идея.
— Верно. — я обхожу диван, вставая перед своим столом, который он так прямолинейно сделал своим. — Ты даже можешь сохранить часть своих акций в качестве формы инвестиций, если хочешь.
— Да?
— Да, — сейчас я выпаливаю, но мне все равно, лишь бы это вернуло нам нашу фирму. — Лейла и я, возможно, даже будем готовы предложить тебе немного больше, чем ты заплатил за акции. Все, что нам нужно, это возможность оплаты в рассрочку и время до запуска нашего следующего продукта.
— Акции и деньги не та плата, о которой я думал.
Я хмурюсь.
— Тогда что?
— Ты, Аврора.
Глава 9
Аврора
Я смотрю на Джонатана с тем, что должно выглядеть как пустое выражение лица.
Во второй раз за последние несколько минут он совершенно выбивает меня из колеи. Как будто меня внезапно раздели до самой элементарной формы, и я не могу начать объяснять, что происходит.
— Что ты только что сказал? — бормочу я, сопротивляясь желанию упасть в кресло напротив моего стола — то, за которым он сидит, словно оно всегда было его.
Вся эта ситуация выглядит так, будто она всегда принадлежала ему, чтобы начать и владеть ею.
— Ты меня услышала.
Выражение лица Джонатана остается спокойным, даже скучающим, будто он не предполагал взять... меня.
— Что именно ты имеешь в виду, говоря, что берёшь меня за плату? — мой голос обретает некоторую резкость.
— Так просто, как кажется. В обмен на передачу полного права собственности на акции я хочу, чтобы ты заплатила за них, став моей.
Мои щеки пылают от унижения при этой мысли, но голос звучит твердо и ясно.
— Я не шлюха.
— Ты будешь моей, а не моей шлюхой. В этом есть разница. Меня не интересует шлюха. Если бы интересовала, я мог бы забрать ее с улицы или подцепить на вечеринке. Они не стоят сотен тысяч, которые я заплатил за акции H&H.
— Это должно заставить меня почувствовать себя польщенной или что-то в этом роде?
— Это не входит в мои намерения, но если это так, то непременно.
Мудак.
Моя кровь закипает от желания ударить его по лицу и закричать «кровавое убийство». Но даже я признаю, что с Джонатаном он сделает так, чтобы казалось, будто это я совершила убийство, а не наоборот.
Я пытаюсь договориться с самой собой, сохраняя хладнокровие, прекрасно понимая, что волнение только подтолкнет меня к ошибкам. Да, его предложение и то, как небрежно он это произнёс — словно это само собой разумеющееся, — все равно, что щупальца обвились вокруг моей груди, но мне нужно найти способ справиться с этим.
— Ты сумасшедший, если думал, что я соглашусь на это.
— Следи за своим ртом, Аврора. Мне не нравится, когда меня называют сумасшедшим.
— И мне не нравится, когда со мной обращаются как со шлюхой в моей собственной фирме.
— Это моя фирма. Теперь это моя собственность. Со временем ты к этому привыкнешь.
Я скрещиваю руки на груди.
— Я выкуплю акции за двойную цену, которую ты заплатил.
— Неинтересно.
— Почему, черт возьми, нет? Ты бизнесмен. Ты должен думать о прибыли прежде всего.
Он встает, и требуется вся моя уверенность в себе, чтобы не отступить и не приклеиться к стене — или, еще лучше, развернуться и убраться к черту от его смертоносного присутствия. Я не могу нормально дышать с тех пор, как он ворвался в мой кабинет.
Но факт остается фактом, это мой кабинет. Я не позволю Джонатану или кому-либо другому заставить меня отказаться от этого.
— Ты слышала о том, чтобы понести небольшие потери ради общего блага? Это одна из таких ситуаций, дикарка. Ты можешь предложить мне в десять раз больше, чем я заплатил, и я все равно не продам. — он останавливается передо мной, засунув руку в карман, и его высокомерный нос чуть не задевает верх. — Вот как это будет происходить. Ты добровольно предложишь мне себя. И под «добровольно» я подразумеваю, что ты полностью будешь вовлечена в это; не будет никаких отказов, смен решений или разыгрывания карты жертвы.
— А если я не соглашусь? — спрашиваю я, хотя мой язык прилипает к небу в пересохшем рту.
— Ты откажешься от владения H&H, и у меня будет свобода продать ее или объединить с другой фирмой. Я еще не решил.
— Ты... ты не можешь этого сделать. Художественная ценность H&H исчезнет.
— Мне нечего сказать по этому поводу.
— Что насчет сотрудников? Ты хотя бы оставишь их себе? У многих из них долги и кредиты, которые нужно выплачивать. Они были с нами с самого начала, и некоторые из них слишком стары, чтобы работать в крупных корпорациях.
— Я не понимаю, почему все это является моей проблемой. — его лицо остается стоическим, неизменным.
Слезы наворачиваются на мои глаза от несправедливости мира. Мира, которым правят такие, как Джонатан Кинг. Крупным корпорациям, таким как King Enterprises, наплевать на более мелкие. Они не останавливаются, чтобы заглянуть себе под ноги после того, как раздавят несколько семей своим капиталистическим дерьмом.
Делая глубокий вдох, я стараюсь не обращать внимания на то, как близко он находится и что его запах окутывает меня, нравится мне это или нет. Это еще один из факторов запугивания, который он использует безжалостно и непримиримо.