Госпожа следователь
Шрифт:
— А зачем тебе?
— Ну как, ну как?! — возмущенно запыхтел муж. — Мне трамблер нужен, потом стеклоподъемник на правой двери не фурычит, может, коврики поновее подыщу. Да и вообще.
— Федь, мы же по работе едем. — Клава улыбнулась.
— Ну и работайте себе на здоровье. А я пока так похожу. Ну ты даешь, Клавдия, это же надо. Сама ругаешься, что я столько денег на машину гроблю, а сама… Я ж своими руками все делаю… Ну ты даешь, вообще…
— Ладно, давай, Самоделкин, приезжай. Кстати, а где эта свалка-то?..
18.32–19.20
В
Свалка оказалась так далеко за городом, что без машины добирались бы до ночи. Федя подкатил очень быстро, но за эти несколько минут, пока они ждали «Москвич», с Игорем произошла разительная перемена. Он сначала набычился, тяжко замолчал, стал как-то саркастически похихикивать, от чего обаятельная молодость инспектора уголовного розыска как бы испарилась, а на свет Божий вылез злобный, циничный старикашка.
— Ну-ну, значит, муж? Хе-хе… — приговаривал он, делая многозначительное лицо. — Муж, значится, ну-ну…
Клава, конечно, догадывалась о не совсем профессиональном, не совсем дружеском отношении к себе Порогина, но даже предположить не могла, что тут все зашло так далеко.
— И кто же ваш муж, Клавдия Васильевна? — иронично спрашивал Игорь.
— Мой муж — просто очень хороший человек, — отвечала Клавдия и чувствовала, что она как будто оправдывается перед парнем.
Федя, не подозревавший о готовившемся ему испытании, широко улыбнулся Игорю и простодушно протянул руку:
— Федор!
— Федор? — язвительно скривил губы Игорь. — Нет, товарищ Дежкин, вы уже не так молоды, мне неловко будет вас звать только по имени. Вам ведь лет… сколько? Пятьдесят восемь, девять?
— Пятьдесят один, — не успел обидеться Федор.
— М-да… потрепала жизнь, — с иезуитским сочувствием отозвался Игорь.
До Федора наконец стало доходить.
— Этот в бригаде твоей? — спросил он громко, выруливая на оживленное шоссе.
— Да, Игорь Порогин, — кивнула Клавдия.
— Э-хе-хе… — протяжно вздохнул Федор. — Ну и времена пошли…
— А вам, простите, не нравятся наши времена? — провокационно спросил Игорь.
Ну а дальше уже ничего особенно делать не надо было. Спор перешел на политику, а там и на личности. Ситуация вышла у Клавдий из-под контроля, она только успевала вставить:
— Федя, красный!! — когда муж не замечал светофоров. Или: — Куда ты так гонишь?! — когда их старенький «Москвич», натужно гудя, обходил «феррари» и «форды».
Но если уж быть честным до конца, Клавдии в глубине души чуть-чуть нравилась эта электрическая
Ах, не верьте в женщину-миротворицу. Вспомните, как загорались глаза школьных красоток, когда один недоросль говорил другому: «Пойдем выйдем, стыкнемся?» Или когда ваша студенческая подруга, вместо того чтобы звать милицию, кричала: «Дай ему! Вмажь!» Или когда ваша жена говорила уничижительно: «Ты не мужчина! Надо было двинуть ему разок!»
Впрочем, Клавдия, конечно, до драки бы не допустила. Но бестолковая перепалка мужа и Игоря ложилась на ее душу приятным елеем.
«Ну не все же дела, — думала Клавдия, — надо когда-нибудь и развлечься…»
…Они стояли угрюмой толпой у самого входа на свалку и смотрели на вышедших из машины Клавдию, Федю и Игоря с холодным, как стальной клинок, равнодушием.
Теперь неуютность «москвичика» показалась Клавдии милой домашней обстановкой, хотелось побыстрее вернуться, захлопнуть дверь и нажать пупочку замка, чтобы не открыли снаружи.
По мере приближения с толпой происходили странные метаморфозы. Она как бы становилась больше и одновременно компактнее, группируясь прямо на пути приезжих.
Клавдия почему-то была уверена, что на территорию свалки они просто не войдут. Почему их не пустят эти угрюмые люди, можно было только догадываться — запчасти! Эти жучки неплохо наживались здесь. Неужели они допустят конкурентов?
Был, конечно, другой выход — выдернуть из сумки «корочку», напустить серьезу и гаркнуть:
— Разойдись! Прокуратура Москвы!
Но Клавдия не была уверена, что тут же не прогремит из толпы бухающий звук стреляющего обреза. То есть, проще говоря, Клавдия растерялась и замедлила шаг.
К сожалению, она не учла не угаснувшего единоборства мужа и сослуживца. А они как раз сейчас были в том взведенном состоянии, которое заставляет мужика переть на танк, не говоря уж о кучке мрачных лиц с засунутыми глубоко в карманы руками.
Правда, она вовремя заметила, как Игорь сунулся за пазуху, чтобы вытащить удостоверение, успела уцепиться за его рукав и, с незнакомыми ей самой, визгливыми нотками в голосе прокричать:
— Федь, ты че-то перепутал, это не рынок, кажись! Мальчики, а тута рынок далеко?
Толпа снова подверглась странным метаморфозам: она рассыпалась и стала меньше.
Ответа, впрочем, не последовало.
— А че это такое тута? — продолжала изображать темную клушу Клавдия. — Мальчики, это че такое тута?
— Вали отсюда, тетка, — зычно сказал кто-то из толпы. — Рынок в другую сторону.
— Ой, Федь, я ж тебе говорила, а ты глаза вечно зальешь и токо знаешь ругаться.
Угрюмость толпы сменилась снисходительным посмеиванием.
— А ты тоже остолоп, — напустилась на Игоря Клавдия, — нет, чтоб унять отца, так сам с ним бухаешь.