Госпожа сочинительница (новеллы)
Шрифт:
Она уже видела себя обесчещенной, покинутой… Ничуть не бывало – этот странный человек, граф Ростопчин, весьма обрадовался известию. А поскольку он все это время ее связи с Карамзиным (о которой, как и весь петербургский свет, был осведомлен) тоже навещал ложе своей милой Додо (увы, это вынужденная и неминуемая участь всех влюбленных замужних дам: развратничать поневоле и быть дважды изменницей!), то ему нетрудно было убедить себя, с его-то самомнением, что отец будущего ребенка – именно он.
Граф Андрей Ростопчин, при всей своей взбалмошности, был человек неглупый и хорошо знал общество. Он прекрасно понимал, что не следует дразнить спящую собаку светского злословия, не стоит подвергать семейную репутацию слишком суровому испытанию – неминуемым насмешкам и сплетням. С другой стороны, ему было известно, что старинное русское присловье «с глаз долой – из сердца вон» применимо не только к любовным
Однако пребывание в имении затянулось ровно на столько, сколько понадобилось графине Евдокии, чтобы выносить и произвести на свет свою первую дочь Ольгу… Андреевну. Ну да, Андреевну, а какое же еще могло быть у нее отчество?
Конечно, рождение ребенка не может не радовать женщину. Однако графиня Евдокия все же не была вполне обыкновенной женщиной, а потому жизнь вдали воспринимала как изгнание и отчаянно тосковала:
Вставать, чтоб целый день провесть наедине. С напрасными и грустными мечтами. В безжизненной степи, в безмолвной тишине. Считать года потерянными днями. Не видеть пред собой ни цели, ни пути. Отвыкнув ждать, забыть надежды сладость. И молодость губить в деревне, взаперти, – Вот жребий мой, вот жизнь моя и радость!.. Напрасно я в себе стараюсь заглушить. Живой души желанья и стремленья… Напрасно зрелых лет хочу к себе привить. Холодные, сухие размышленья… Напрасно, чтоб купить себе навек покой. Состариться сейчас бы я готова… Вперед, вперед и вдаль я рвусь моей мечтой, – И жить с людьми стремится сердце снова!..Разумеется, она стремилась прежде всего жить не с какими-то там вообще людьми, а поскорее встретиться с Андреем Карамзиным. И не стоит в этих признаниях молодой матери видеть нечто чудовищное. Это нормальное состояние женщины, внезапно вырванной из привычного круга жизни. Тем паче – женщины, для которой вообще не существует жизни вне жизни сердца!
Самым счастливым днем для графини Евдокии стал день возвращения в Петербург. Нет, не совсем так: этот день стал лишь прелюдией к счастью, а самым счастливым, конечно же, день встречи с Андреем Карамзиным все на той же съемной квартире, овеянной столь сладостными для них обоих воспоминаниями.
Говорят, нельзя дважды войти в одну реку. О нет: вскоре после первого, необычайно страстного свидания графиня Евдокия обнаружила, что в одну и ту же реку опасной неосторожности некоторые женщины только и знают, что входят! Легко догадаться, что она почувствовала буквально через месяц после возвращения в Петербург, обнаружив, что снова беременна!
Граф Андрей Федорович просто-таки со смеху покатился, но не бросил жене ни слова упрека. Только сказал заботливо:
– Ну что же, в воронежском имении вы себя великолепно чувствовали!
Наверное, он и впрямь говорил заботливо, однако графине Евдокии почудилось в его словах скрытое ехидство: муж не мог не видеть, как металась она в сельской глуши, как мучилась, как стремилась в Петербург. И вот вам, пожалуйста!
Впрочем, не стоило придираться к словам. Спасибо и на том, что граф даже обрадовался очередному прибавлению семейства и ничем не попрекнул столь лихо загулявшую супругу. Явно он намерился и этого ребенка признать своим, причем с превеликим удовольствием!
Графиня Евдокия пыталась понять причины такой снисходительности супруга. О да, он был человеком великодушным. Нет, скорее – равнодушным. Вот именно: ему было все равно, что происходит с женой, чьих детей он будет воспитывать… Кстати, оказалось, что граф очень любит детей. Ну кто бы мог ожидать отцовского такта и истинной нежности от этого некогда искалеченного собственной матерью человека!
Немало объяснялась снисходительность графа к шалостям жены тем, что ему смертельно хотелось натянуть нос светскому обществу. Ростопчин прекрасно знал, что его богатство и высокое положение заткнут рот любому, кто пожелал бы позлословить на счет его и его семейства. Графиня Евдокия
Правда, довольно трудно оказалось усмирить змеиный язык старшей графини Ростопчиной… Только от того, что сын, в общем-то, любил жену, она ополчилась на Додо и иначе, как презрительно: madame Eudoxie, мадам Евдокси, – ее не называла. Однако с тех пор, как все капиталы Ростопчиных попали в распоряжение Андрея Федоровича, графиня-матушка опасалась злить сына, а непочтительное отношение к Додо его непременно разозлило бы. Словом, шла обыкновенная дамская войнушка, но поскольку обе стороны называли друг друга исключительно на «вы» и обращались друг к другу по-французски, до вульгарщины все же не опускались. Да и воспитание не то было у обеих, чтобы опускаться-то…
Итак, новая беременность была воспринята в семье Ростопчиных, скажем так, благожелательно. Муж и жена принялись готовиться к отъезду в воронежские степи, в то же имение под названием «Анна». Не то отношение встретила графиня Евдокия у отца будущего ребенка. Ее еще раньше неприятно поразило, что Андрей Николаевич не пожелал хотя бы тайно увидеть старшую дочь. Ну ладно, это хоть как-то можно понять и простить… Но весть о новой беременности возлюбленной как бы заморозила его чувства! Графиня Евдокия ощутила исходящее от него не сочувствие, не тоску от предстоящей разлуки, а словно бы некую брезгливость по отношению к себе!
Ей так и не удалось за годы их связи вполне понять натуру Андрея Карамзина. Он был хорошим человеком, но – легковесным, эгоистичным. Женщина, тем паче – любимая им и принадлежащая ему женщина, воспринималась им только как некое прекрасное существо, чуждое земным потребностям, самыми низменными из которых он считал рождение и вынашивание ребенка. Даже его собственного! Ладно, один раз еще мог простить любовнице такую erreur, такой mauvais ton, [25] однако превращать это в привычку?! И хоть у Андрея Николаевича хватило такта, жалости, любви, в конце концов, не огорчать возлюбленную упреками, она и сама почувствовала перемену в нем и с ужасом поняла: их прежних отношений больше не вернуть.
25
Ошибка, дурной тон (франц.) .
Конечно, если бы не этот ребенок, который должен был родиться… конечно, если бы ей не нужно было уезжать…
Но есть вещи, которые изменить невозможно. И графиня Евдокия отбыла в сопровождении саркастически ухмыляющегося супруга в имение Анна, которому предстояло сделаться местом ее очередной ссылки. А Андрею Николаевичу было отправлено стихотворение, написанное, как любят выражаться дамы-романистки и мужчины-пииты, кровью сердца:
Вы вспомните меня когда-нибудь… но поздно! Когда в своих степях далёко буду я. Когда надолго мы, навеки будем розно – Тогда поймете вы и вспомните меня! Проехав иногда пред домом опустелым. Где вас всегда встречал радушный мой привет. Вы грустно спросите: «Так здесь ее уж нет?» – И, мимо торопясь, махнув султаном белым. Вы вспомните меня!.. Вы вспомните меня не раз, – когда другая. Кокетством хитрым вас коварно увлечет. И, не любя, в любви вас ложно уверяя. Тщеславью своему вас в жертву принесет! Когда уста ее, на клятвы тароваты. Обеты льстивые вам станут расточать. Чтоб скоро бросить вас и нагло осмеять… С ней первый сердца цвет утратив без возврата. Вы вспомните меня!.. Вы вспомните меня, мечтая одиноко. Под вечер, в сумерки, в таинственной тиши. И сердце вам шепнет: «Как жаль! она далёко, – Здесь не с кем разделить ни мысли, ни души!..» Когда гостиных мир вам станет пуст и тесен. Наскучит вам острить средь модных львиц и львов. И жаждать станете незаученных слов. И чувств невычурных, и томных женских песен, – Вы вспомните меня!..