Госпожа ворон
Шрифт:
Бану от подобной наглости едва не подавилась теплеющим воздухом.
— Думаешь, встретив здесь тебя, я буду два дня тереться рядом?
Гор — Тиглат Тяжелый Меч, грозный воин, легенда легенд среди всех бойцов Этана — состроил теперь физиономию жалостливую и даже обиженную. В конце концов, она одна, одна-единственная из всех женщин и мужчин этого мира, рядом с которой можно одновременно быть и мужчиной, и ребенком, и хитрющим уродом, и простодушным растяпой, и суровым бойцом. И, главное, ей можно позволить быть той, кем хочет быть она, улыбнулся
— Неужели ты не передумала, и мне все так же ничего не светит?
Бансабира поглядела на Тиглата, как на безумного.
— Да что происходит-то? — взревел, наконец, Дайхатт, сумевший уяснить, что, кажется, нападать незнакомец внушительной наружности не собирается, и особой опасности нет.
Бану оглянулась:
— Потом расскажу.
Гор уставился на ясовцев, будто только их увидел. Мужчины были безоружны и, мягко говоря, скверно одеты. При этом они все-таки были с Бану, и она почему-то вела их с собой. Выводы напрашивались сами, а ситуация принимала весьма пикантный оборот. Гор помрачнел, но снаружи это чувствовалось не так сильно, как внутри. Вспомнились их тренировки в Орсе, вспомнилась душевная беседа — первая за всю их длинную историю, — в ночь свадебного торжества царевича Халия, когда они, спрятав оружие, выпили вина, как равные и как близкие люди.
Мужчина потемнел еще больше и, чтобы как-то это скрыть, снова приложился к меху. Отпив, вытер губы.
— Это он? — мотнул подбородком в сторону Дайхатта.
— Кто? — Бану свела брови. Гор взял себя в руки и предпочел уточнить молча — запрокинул голову, издевательски вскинул бровь, чуть усмехнулся. Но потом, наслаждаясь заинтересованным взглядом Дайхатта все же не удержался и произнес:
— Мужчина, который тебе дорог.
Дайхатт обалдел окончательно, перестав что-либо понимать, и все-таки безотчетно подался вперед — может, неизвестным для него образом, Бану и правда решила выбрать его?
Бану сама на миг изменилась в лице, но чуть откинувшись, деловито рассудила:
— Если я скажу "нет", ты не заткнешься; скажу "да" — ты его убьешь; скажу, что единственный дорогой мне мужчина — мой сын, ты заявишь, что это несерьезно; скажу, что это ты, лишь бы отделаться — ты расхохочешься, потом подсыпишь мне в питье снотворного, как в прошлый раз, и проснусь я, вероятнее всего, или связанная, или голая, неизвестно где, как и с кем.
— Ну как же, со мной, — с нарочитой ответственностью в голосе заявил Гор и уселся спиной к лежащему верблюду.
— Я не закончила, — Бану предпочла постоять.
— Извини, продолжай.
Дайхатт и его компания переводили полные ужаса взгляда с одного на другого, не решаясь влезть.
— Так вот: тебе что, серьезно до сих пор не надоело задавать такие дурацкие вопросы?
Гор поглядел на бывшую воспитанницу, коротко усмехнулся, повесил голову на плечо и разулыбался колдовски:
— Ну ты же так и не придумала, что на них отвечать? — сказал мужчина без тени вопроса в голосе. Потом облизнулся и добавил нараспев: — Эх, Бану-у.
У Дайхатта вытянулось лицо и отвисла челюсть от интонации этого обращения.
— Ох, Гор, — сетуя, отозвалась танша, сделав сердитое лицо. — Хватит тут уже комедии играть. Пошли поговорим.
— Как мужчина с мужчиной? — уточнил Тиглат, поднимаясь.
— Ну уж нет, драться с тобой сегодня в мои намерения не входит.
— Но я не умею разговаривать с женщинами, — пожаловался Гор. — Все мои дипломатические таланты в твоем обществе сходят на нет, — он развел руками.
— Да ладно? — Бану вкопалась в землю, обернулась на пятках и состроила уязвленную издевательством физиономию. — Столько лет тебя знаю, и не припомню, чтобы они вообще у тебя были.
Бану смотрела немного с негодованием, Гор с самой шкодливой рожей едва ли не подпрыгивал на пятках от нетерпения, явно ожидая чего-то еще. Потом попериминался и, не дождавшись, спросил сам:
— А… а ты не станешь говорить, сколько я оставил на тебе шрамов в доказательство этого? — несколько разочарованно протянул Гор. — Не предложишь посмотреть на них и убедиться, какой я на самом деле гадкий и подлый?
Тиглат изобразил полное непонимание в глазах. Глумится ведь, с удовольствием подумала Бану и даже тихонько рыкнула. Если закрыть глаза на их прошлое…
— Гор, ты такой идиот, знаешь?
— Раньше я был ублюдок и подонок, — с видом оскорбленного достоинства напомнил Змей.
— И как твое сомнительное происхождение и склочная предательская натура мешают тому, что у тебя нет мозгов? — светским тоном осведомилась танша, изобразив на лице легкую снисходительную заинтересованность.
— Ну, во-первых, мое происхождение не вызывает сомнений, — веско заявил Гор. — Я третий сын…
Гор осекся: Бансабира затряслась всем телом, а потом вдруг сложилась пополам, хохоча во все горло.
— Старый за-за-зануда, — сквозь слезы смеха выдавила она. С трудом распрямилась, все еще держась за живот, развернулась и помахала свободной рукой над плечом, мол, шевелись, чего встал.
Дайхатт и его люди смотрели с откровенным ужасом, недоумением и тысячей вопросов во взглядах. Сам тан еще пытался сохранить лицо, но и его челюсть отвисла — в который раз? — когда в глазах Гора, обращенных в спину Матери Лагерей, расцвела нежность, и он, не колеблясь, шагнул, куда его звали.
Что это за выродок такой? Что происходит? Тану что, заранее задумала это и оказалась в Ласбарне из-за него?
— Тан, — позвал Атти.
— Тц, — заткнул друга Аймар. Кто она вообще такая?
— Расскажешь, что к чему? — Гор мотнул головой, указывая себе за плечо.
Бансабира призадумалась:
— А тебе не все равно?
— Мне интересно, чем парень оказался так хорош, что ты выкупила его из рабов? Выкупила ведь?
— Ты же сам все понял, не о чем говорить.