Госпожа ворон
Шрифт:
— Праматерь. Чего?
Бансабира, не колеблясь, объяснила, чего. Гистасп слушал, недоумевая и хлопая глазами.
— А откуда они возьмутся на самом деле? — спросил мужчина по итогу.
Бану рассказала и это.
— Но почему именно Орс? — осведомился генерал в конце. И лишь тогда, не теряя благожелательности во взгляде, Бану заметно посерьезнела.
— Потому что в Орсе Гор. И он служит Алаю, который заслал в наши земли какого-то священника. Который хочет получить Ласбарн. Который неспроста добивался того, чтобы усадить на наш трон свою безмозглую дочь.
— Думаете, в один прекрасный день, Змей будет вашим противником?
— Этого
— Короля, говорите? Почему мы с вами не играем в шахматы, тану? Я весьма неплох, знаете ли.
— Серьезно? Надо как-нибудь попробовать, — поддержала Бансабира затею и, задумавшись, потерла подбородок.
— Так что насчет короля? — напомнил альбинос.
— Ничего. Ты и сам знаешь, как велика его значимость и как ничтожна сила.
— Я знаю, что у бессильных королей всесильные королевы, — заметил мужчина.
Бану усмехнулась:
— Именно. Но одну Алай похоронил, а вторую, по глупости, отдал Яасдурам.
— Так что теперь в Ясе сразу две ферзи, — разумно подытожил альбинос.
— О, не беспокойся на этот счет, Гистасп, — самодовольно оскалилась Бану, сделав благоволящий жест. — Я одна — стою тысячи.
И впрямь, в мыслях отозвался генерал и оскалился в ответ.
Желтые горящие глаза окружали их. Шиада попыталась отступить в перелесок, но сугробы были столь глубоки, что ноги почти не слушались. И как бы ни старались они идти быстрее, лишь глубже утопали в снегах. Краем глаза Шиада заметила, как за спину ей зашла еще одно кровожадная, с оскаленными клыками волчица. Легкие свело судорогой — от ледяного воздуха и безумного неконтролируемого страха быть сожранной заживо. Жрице казалось, что сердце сейчас выскочит через горло. Кто вообще может жить в такой дремучей непроглядной северной мгле? Праматерь Всеблагая. Надо возвращаться. Немедленно.
Тропа… где-то справа должна быть тропа. Шиада оглянулась, но справа были только желтые горящие глаза и оскаленные клыки неминуемо приближавшейся пасти. Как и слева, и спереди, и сзади… отовсюду…
В следующий миг до Шиады донесся отвратительный хруст собственных разрываемых мышц, клацанье клыков, собственный ужасающий крик.
Шиада вздернула голову, оперевшись на плечо Артмаэля, задыхаясь. Вскинула огромные глаза. Взгляд был полон безысходности и застывшего ужаса. Она схватилась за перекушенное горло и сипло пыталась поймать ртом воздух. И хотя пещера полнилась им, жрице так и не удавалось сделать вдох.
— Тише, — позвал Артмаэль. — Тише, — он положил ладонь женщине на грудь. Сердце Шиады колотилось едва-едва. — Ну же, Шиада, — шептал друид. — Вдыхай.
Наконец, с хрипом продрав легкие, Шиада вдохнула, и едва легкие заполнились, жрица обрела способность закричать от ужаса так, что дрогнули стены грота.
Артмаэль поцеловал жрицу в лоб, и указав жестом, пригласил сесть на расстеленную шкуру оленя. Шиада тряслась всем телом, обхватывая себя руками, разминая плечи, чтобы хоть как-то вернуть реальность происходящего. Артмаэль сел рядом и больше не трогал жрицу, давая ей время прийти в себя.
— Как? — наконец, выдохнула женщина.
— Я вытащил тебя за мгновение до того, как они бросились.
— Но откуда они вообще взялись? — не своим голосом крикнула Шиада, вспоминая пережитый кошмар.
— Отсюда, — жрец снова коснулся женской груди. — И отсюда тоже, — переложила ладонь на женский затылок.
Кусая дрожащие губы, уже шершавые от постоянных покусываний, Шиада отвернулась.
— Я никогда не научусь.
— И это оттуда же, — отозвался Артмаэль терпеливо. — Отчаяние из сердца, а страх проиграть — из головы.
Шиада, прикрывая ладошкой рот, кивнула, стараясь взять себя в руки.
На другой день, начиная очередное путешествие по Тропам Нанданы, Артмаэль подал руку и сказал:
— Не забудь посох. Сегодня я пойду с тобой.
Шиада заметно приободрилась. Прошлая неудача залегла меж бровей глубокой складкой собранности и решимости справиться. Артмаэль глядел на жрицу и сильнее сжимал вверенную ему руку.
Друид провел свободной ладонью перед собой, на мгновение задержал руку вытянутой, прикрыв глаза, а когда отодвинул, от контура ладони до пола и потолка расползлась мерцающая золотистая завеса. Не спрашивая, он шагнул, и повел за собой Шиаду.
Тропы Нанданы не напоминали Шиаде ничего. У нее не было ни одной ассоциации, где бы она видела нечто подобное. У переходов междумирья не было стен, тоннелей, не было никаких ориентиров и не было даже никаких дорог. Они просто шагали в мерцающую Завесу, и под ногами оказывался только тот материал, какой приходило в голову создать себе под ногами. Как при переходе топей, под стопами возникали и исчезали островки опоры, а выход из троп оказывался с той стороны, с какой жрица успевала его придумать и тогда, когда она готова была встретиться с тем, что находится по ту, другую сторону Завесы.
Тропы редко выглядели одинаково: за первые два дня Шиада встретила множество духов и призраков людей, которые когда-то были ей дороги и которых она не знала никогда. На четвертый Артмаэль пошел с ней и весь день они простояли на Тропах Нанданы, не выходя никуда. Лишь наблюдая, как проходят из одного мира в другой души тех, кто скончался и шел теперь дальше, искать мудрости или угла.
Потом Артмаэль сказал, что ей не следует отвлекаться, и тропы очистились, опустели. Стали безвременным и бесконечным вместилищем Ничего. Теперь Артмаэль заставлял Шиаду пребывать на Тропах-из-Ничего и Тропах-из-Тени, и мало-помалу, Шиада начинала понимать смысл слов, заученных с раннего детства: окружающий нас мир мы создаем помыслами — мечтами и страхами. Когда мысли все-таки одолевали жрицу, ее неизменно настигало напоминание, которое она привыкла считать зовом Праматери о таинственной северной танше Яса. И тогда воображение вело ее неконтролируемо: надо найти Бансабиру Яввуз, надо найти ее. Настойчивое, неутолимое желание превращалось в назойливую идею, в мгновение ока Шиада оказывалась окруженной северными холмами. Следом накатывался страх, что она сделала что-то не то. Шиада оглядывалась, видела леса и холмы, из которых надо выбраться. Но ведь можно и не выбраться, не суметь. Так поднимались выше сугробы, так приходили волки. И хотя в жизни Шиада могла бы усмирить почти любое животное, там, на Тропах не удавалось ничего.
Как если бы на Хозяйку Ночи вовсе не действовало никакое на свете чародейство.
Сегодня, на шестой день, Артмаэль решил пойти снова вместе с Шиадой, напомнить несколько моментов, способных прояснить природу вещей.
Пока Шиада шла вместе с друидом, тропы под их ногами были устланы облетелой хвоей. Это его тропы, поняла жрицы, Артмаэля.
— Точно, — улыбнулся жрец, и Шиада поняла, что здесь никому из служителей Праматери невозможны скрыть помыслы, и всякая мысль звучит вслух.