Госпожа ворон
Шрифт:
— Второй, — Бансабира полностью проигнорировала тон родича. Перебесится и успокоится, — должен быть адмиралом. Поэтому этот пост займет Ном-Корабел.
Недовольство Тахбира и впрямь вышибло — крайним изумлением:
— Корабел? Бану, ему под семьдесят.
— Верно, и у него богатый опыт.
— Ты не понимаешь…
— Дядя, — резко осадила Бансабира. — В ближайшие десять лет Ном вряд ли потребуется нам на передовой. А, может, и умрет. За это время Тал обязан обучиться всем тонкостям кораблестроения и управления матросами. Он станет морским волком Яввузов, а до тех пор Ном придержит для него место.
Тахбир потерял дар речи.
— Правда,
Тахбир ошеломленно кивнул, с трудом осмысляя услышанное.
— Но для начала, — оценив бессмысленный взгляд дяди, направленный куда-то сквозь нее, танша подумала, что, может, стоило быть тактичнее, — поговори с Итами. Тал ваш старший сын, не думаю, что она готова расстаться с ним так внезапно.
— Точно, — глухо отозвался Тахбир, поднимаясь из-за стола.
Бансабира, наблюдая, улыбнулась в душе: лучший способ отвлечь человека от горестных чувств — огорошить делами.
— Я тогда пойду, — хмурясь, кивнул Тахбир и, выслушав прощание племянницы, направился к двери. Взявшись за ручку, он вдруг замер и оглянулся на Бансабиру.
Танша не провожала глазами дядю. Она снова переменилась в лице, став непринужденно-надменной и безучастной к происходящему.
— Так ты и не сказала, — заговорил мужчина. Бансабира подняла голову от каких-то бумаг, безмолвно спрашивая, что он хотел, — под каким предлогом сместишь Видарну, чтобы освободить генеральское место.
Бансабира Изящная усмехнулась самым хитрющим образом:
— А разве я сказала, что это будет Видарна?
Иттая померкла, как осенних красок шаль под октябрьскими дождями. Итами частенько звала дочь подышать свежим ледяным воздухом и поболтать о предстоящей свадьбе. Могла ли она, дочь обычного рыболова, в свое время хотя бы представить, что ее собственное дитя однажды станет тану Серебряного дома? Итами была на седьмом небе и щебетала без умолку, давая Иттае советы по всем поводам и без. Девушка молча кивала, сбивчиво с чем-то соглашалась, и чувствовала, как от подобных разговоров слабеют ноги.
Ниильтах холодными ночами пробиралась в кровать старшей сестры, как в детстве, пошептаться о ерунде — что сегодня услышала на кухнях, куда задевался какой-то щенок, какое пошила платье дочка смотрителя псарен, как сын скорняка Мукс ждет лета и ярмарки в чертоге… Иттая слушала, ощущая, как вся прежняя любовь к сестре перебивается неуместным раздражением, граничащим с истерикой. "Убирайся" — хотелось ей закричать. Пошла прочь. Но Иттая знала, что Ниильтах ни в чем не повинна и, как могла, сдерживалась. Не она причина бед.
Бансабира, как и раньше, звала на обеды и ужины, приглашала на совещания клана и генералов. Тахбир, нет-нет, звал дочь прокатиться. Ничего как будто не изменилось и шло, как всегда. Но Иттая померкла.
Находится рядом с Гистаспом стало совершенно невыносимо. Иттая задыхалась от одного его присутствия, и вместе с тем сходила с ума вдалеке от генерала. Предчувствуя скорую разлуку, девушка пыталась запомнить все: поймать каждый выдох и каждое слово командующего, отдающего приказы; уловить каждую интонацию голоса, рассуждающего по разным вопросам на собраниях окружения танши; запечатлеть каждый оклик и, порой, даже случайный удар, чтобы сберечь в сердце если уж не тепло объятий, так хотя бы силу руки.
Скоро все это закончится, понимала девушка, ощущая, как сердце замирает от ужаса и отвращения предстоящего замужества. Она прекрасно помнила Этера. В другой ситуации, он мог бы даже сделать ее довольной. Но он не был Гистаспом, и это определяло все. Иттая таяла, мрачнела и умолкала с каждым днем. И даже Тал, лучший друг и самый родной человек, единственный, с кем Иттая могла позволить себе быть искренней, покинул чертог по приказу Бану почти три недели назад.
Бану.
Меньше всего Иттая ожидала, что ее так ранит кровная сестра. Сейчас, наблюдая, как танша раздавала указания командованию и родственникам на время своего отсутствия, девушка думала, как скрыть обиду. Конечно, какое дело Бансабире до ее, Иттаи, обид? Весь ее надменный вид будто говорил: "Поглядите, мне плевать на свои чувства. Естественно, плевать и на ваши". Возможно, тан и должен так рассуждать, ведь, если подумать, будь на ее месте Сабир Свирепый, он поступал бы также. Но в конце концов. Бансабира еще и женщина, и ее кузина. Могла бы понять. Или хотя бы спросить.
Иттая обвела стеклянными глазами собравшихся: Гистасп, Дан, Серт, Русса и Раду, отец и мать, Махран и еще одна тетка, головорезы из охраны Бану — все они внимают ей с тошнотворной серьезностью в глазах. Праматерь Небес и Земли, почему Бансабира такая жадная. Ее и так окружает орда мужиков, каждый из которых раболепно выполнит любой приказ. Ей и так предлагает руку и сердце каждый второй тан или ахтанат страны. Да на что ей еще и Гистасп?
— И напоследок. Ты отправил письмо, которое я отдала тебе утром? — поинтересовалась Бану, обращаясь к Тахбиру.
— Отослал с самым надежным гонцом, велев передать прямо в руки Яфуру Каамалу. Думаю, — Тахбир перевел короткий косой взгляд на дочь с двусмысленным намеком, — он будет рад получить наши вести.
— Отлично. В таком случае, на время нашей поездки в Гавань Теней, Тахбир остается за главного. В конце концов, тебе, дядя, поддерживать порядок в чертоге уже многие годы удается отлично.
Тахбир хохотнул, но было видно, что он польщен.
— Ладно тебе, Бану.
— Гистасп, ребята, — обратилась танша к охране и извечным попутчикам-командирам, — думаю, вам есть, о чем переговорить в подготовке к странствию. Можете задержаться здесь. Остальные свободны.
Подавая пример, танша поднялась и простилась: к портнихам по поводу формы и одежды для путешествия лучше заглянуть самой. К зиме Бансабира немножко поправилась, так что кое-что из одежды оказалось необходимым подогнать заново. К тому же, портнихам было велено проверить и при необходимости починить дорожные плащи для команды. Выезжать со дня на день, так что стоит поторопить мастериц.
Закончив с обсуждением подготовки — а о чем говорить? Сколько уж они промотались по свету за своей таншей, — мужчины принялись расходиться. Гистасп, будучи лицом доверенным, покинул Малую залу последним, сдержанно кивнул стражникам у двери и отправился искать Лигдама: перво-наперво, распоряжения стоит узнать ему.