Гость из Страны восходящего солнца
Шрифт:
Вскоре уже Петровна знала всех поименно, и ее тоже знали все, включая дворников, сантехников, электриков, которым доставалось от бабки даже более, чем от начальства.
И провожали домой ее тоже всем двором. Даже сам начальник ЖЭУ прибыл с букетом цветов и, говорят, предлагал Фекле Петровне место зама…
Но только все равно бабка уехала. Больно уж заскучала по своим курам, гусям, козлу Борьке и мужу Федору…
Правда, непременно пообещала вернуться.
На кого я похож?!
В детстве я наивно полагал, что смахиваю только на двух людей – свою маму и своего папу, и это меня вполне
– Мари Ванна, но ведь все люди не могут походить на дедушку Ленина…
– Это почему ж, Голубкин, не могут? Советские люди все могут! – резанула в самое ухо учительница.
– А мой папа совсем не похож на Ленина, – продолжал упрямиться я, – потому что у него нет такой бороды и лысины…
Однако вместо ожидаемого ответа учительница назвала меня несознательным элементом и потребовала, чтобы мой папа незамедлительно явился в школу.
Кончилось все тем, что отец просто-напросто взял ремень и провел со мной мероприятие воспитательного характера. Но и после этого я не изменил своего мнения и продолжал утверждать, что папа не имеет ни малейшего сходства с вождем мирового пролетариата, зато я очень похож на своего отца…
Правда, с годами, когда я становился уже человеком как молодым, так и не очень, я вдруг почувствовал, что самым удивительным образом похожу на кого- то еще. Иначе, зачем тогда меня останавливали на улице совершенно незнакомые люди и расспрашивали то про какую-то загадочную Матрену Тимофеевну, то передавали привет несуществующей теще и даже просили записать на какой- то прием… И это еще не все. Ситуация усугублялась еще и тем, что очевидно я походил на нескольких человек сразу. По всей видимости, один из них был доктором-гинекологом. Данный вывод я сделал после того, как однажды был буквально атакован целым женским батальоном, требовавшим немедленно всех осмотреть…Атака продолжалась аж до самых дверей нашей конторы, где я работал бухгалтером. Естественно, что как человек отзывчивый, отказать в смотринах я не мог… И долго смотрел им вслед с ужасом в глазах…
Другим моим двойником являлся некий автослесарь. Теперь уже меня атаковали мужики, которые спрашивали, когда можно будет посмотреть машины? Я отвечал, что мол, еще посмотрим…
Но труднее всего пришлось, когда однажды около меня остановилась милицейская машина и бравые ребята в камуфляжной форме и автоматами в руках предложили совершить поездку по вечернему городу. И хотя мне было не по пути, но и на этот раз отказать я не мог…
В отделении милиции, казалось меня только и ждали, тут же предоставили отдельную комнату, правда почему-то с решетками на окнах и принялись задавать различные вопросы. При этом меня предупредили, что им уже все обо мне известно, и что самое лучшее, если я чистосердечно во всем признаюсь. Я ответил, что, единственно, в чем я могу признаться, так это в любви к милиции, которая меня так бдительно бережет, как не берегут наши денежки ни в одном отделении сбербанка. Однако, взаимности со стороны внутренних органов я так и не добился. Зато добили меня и вскоре я готов был признаться в чем угодно, включая кражи, грабежи, разбои и что- то там еще, чем очень даже
Но и на этом мои приключения не закончились. Однажды на улице ко мне подошла незнакомая женщина и принялась отчитывать так, что зазвенели стекла в близлежащих домах. Затем незнакомка крепко схватила меня за руку и куда-то повела. Все мои попытки вырваться из крепких рук дамы результатов не дали. Я повиновался злодейке судьбе… и вскоре был этапирован к какому-то дому, вставлен в лифт и препровожден в некую квартиру… Здесь незнакомка подтащила меня ближе к свету и воскликнула: – Дети, вот полюбуйтесь на своего дорогого папулю!»…
Любоваться прибежали ни много ни мало трое карапузов, старший из которых был не выше подоконника. Малышня стала резвиться рядом, издавая давно забытые мною крики и требовать сладости. Я попытался было отговориться тем, что уже полгода не получаю зарплату, но аргумент этот был явно мало убедительным. Визги усиливались и походили на вой сирены. Я сделал попытку объяснить как малышне, так и их мамаше, что никакой я не отец и что вообще впервые в этой квартире. Но в ответ услышал лишь одно слово: «Хам!» После этого незнакомка заперла меня на ключ и оставила один на один с дурными мыслями, коих в голове было с избытком. Все пути к бегству были отрезаны…
Не буду описывать все подробности своего заточения, Скажу только, что где-то через месяц я сделал вывод – не все так уж и плохо! В конце концов меня кормили, поили, одевали, обували… причем совершенно бесплатно. А главное, она меня любила! Правда, немного пошаливали как пацанята, так и мои нервы, но это не главное, главное другое. Неожиданно для самого себя я вдруг осознал, что тоже неравнодушен к этой женщине, имя которой для меня так и оставалось загадкой, поскольку спросить об этом я побаивался… Все шло как нельзя лучше. Я даже подумывал, а не жениться ль мне и в самом деле. Как вдруг однажды поздно вечером раздался протяжный и нудный звонок.
–Кто бы это мог быть?! – пробурчала она и направилась к двери. Через некоторое время до меня донеслись крики. В одних трусах я бросился на помощь и вдруг увидел… самого себя. Да-да. В дверях стоял мужчина, вернее полное мое отражение. Бедная женщина была растеряна окончательно. Она смотрела то на меня, то на того самого. И ничего не могла понять. Как впрочем и все остальные.
– Кто это такой?! – спросил тип, готовый ринуться на меня с кулаками. Этот же вопрос задал и я. Страсти все накалялись. Еще б минута – и кулаки были бы использованы по прямому своему назначению. Но в последнюю минуту нервы сдали у моего отраженца.
– Маша, выбирай сама!
Так я узнал имя незнакомки.
Маша выбрала меня…
Обмен
Леденцова В.К. разбудил болтун попугай. Тот долбил клетку, как пьяный дятел, готовый выломать тонкие позолоченные пруточки и что есть попугаевой мочи, орал: «Кар-кар-кар-аул!» …Валерий Кузьмич дернул за шнурок торшера, обвел комнату сонным взглядом и недовольно пробурчал:Чего раскаркался? Дня тебе не хватает, что ли?!»
Но заморская птица не реагировала на замечания, наоборот, орала тем же истошным криком, который вырывается наружу у человека в момент крайней опасности: