Гость. Научно-фантастическая повесть
Шрифт:
— А детище-то в лицо не узнать, — добавил Тарнов и сразу перешел на деловой тон: — Мозг знал о задачах, для которых его создавали?
— Частично. Считалось, что он еще недостаточно созрел для самостоятельно функционирования.
— Считалось?
Александр Николаевич покрутил головой, будто ему был тесен воротник:
— Мы постоянно… — сипло произнес ученый и не узнал своего голоса. Прокашлялся и повторил теперь уже обычным голосом: — …постоянно держали его под контролем, замеряли все параметры…
Он понял,
— Мы только начали по-настоящему программировать его. Программа безопасности человека задана ему в зачаточном состоянии. Это должно вызывать наибольшее беспокойство.
— Вы предполагаете, что он будет долго знакомиться с окружающей Средой?
— Он знал о внешнем мире очень мало. Человек для него — только один из объектов среды обитания.
Александр Николаевич наконец-то сумел поднять на полковника глаза. Сомневаясь, достаточно ли тот понял опасность, добавил:
— Как муравьи, черви, деревья, микробы…
— А разум человека? Разве он не примет его в расчет?
— Может быть, он уже выделил человека как наиболее интересный объект. Но ведь его мышление качественно отличается от нашего. И он может считаться с нами не больше, чем мы посчитались бы с человекообразными обезьянами, от которых произошли.
— И зверей, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове, — продекламировал полковник, поеживаясь, и это не укрылось от Александра Николаевича.
— От него можно ожидать каких угодно действий. Вряд ли он будет враждебен нам. Скорей всего он станет относиться к нам как к экспериментальным объектам.
— Но ведь он уже немало знает о нас.
— Вы имеете в виду его путешествия? Полковнику почудился в словах ученого вызов, но он сдержал себя и спокойно сказал:
— И это тоже. Однако обобщенную информацию он мог почерпнуть и в другом месте.
— Библиотека?
— Он оставался в ней около трех часов. Как вы полагаете, сколько он успел прочесть и запомнить за это время?
— Не скажу точно, но, возможно, очень много. К сожалению, мы мало знаем о его избирательных способностях в отборе информации.
— Информация, заложенная в библиотечные книги, предназначается для людей… — задумчиво сказал полковник.
Они помолчали, думая об одном и том же.
— Какие же книги он успел прочесть, о каких эпохах, о каких людях? И какое впечатление у него осталось? Много бы я дал, чтобы узнать это…
— Мы можем высказать тысячи предположений! — В глазах полковника вспыхнули лукавые огоньки. — Нам остается только…
Александр Николаевич с надеждой взглянул на собеседника. Они услышали, как кто-то открыл наружную дверь из приемной и вошел в тамбур. Его остановил голос: «К полковнику сейчас нельзя».
Тарнов встал, направился к сейфу и на ходу закончил фразу:
— Поскорее найти его.
Александр Николаевич понял, что его слегка разыграли, и счел наилучшим поддержать
— Тем более что в его руках сейчас неплохой зооуголок.
— Вирусоуголок, — поправил ученого Тарнов ледяным тоном.
Полковник Тарнов и Александр Николаевич летели в Орел. Вместе с ними в кабине самолета находилось еще несколько человек: сотрудники полковника и заместитель Александра Николаевича по лаборатории Михаил Дмитриевич, невысокий, черноволосый, с ласковыми, немного печальными глазами. Полученное полковником Тарновым сообщение из Орла о случае с подростками и водителем автомобиля заставляло торопиться. Были приняты все меры страховки — к дому, где жила Алина Ивановна, стянуты подразделения милиции, через улицу, в доме напротив, у окон дежурили снайперы.
Когда сверхзвуковой самолет уже приземлился в Орле, Михаил Дмитриевич, молчавший всю дорогу, наклонился к Александру Николаевичу и тихо сказал:
— Что-то не нравится мне эта охота.
— Неудивительно. Уж больно «зверь» необычен, — с плохо скрытым раздражением ответил Александр Николаевич, вспоминая — в который раз! — что не кто иной, как Михаил Дмитриевич, был ярым поборником наибольшей свободы для супермозга.
— Охотилась лисица на волка, а волк — на медведя, — пожевав губами, проговорил Михаил Дмитриевич.
— Оставьте неуместные замечания. Это мы с вами выпустили его из клетки, — сказал Александр Николаевич и не удержался: — Уж теперь-то он обрел полную свободу воли. Так что лучше не вмешиваться в действия милиции, когда они исправляют наши ошибки.
— Самое главное при исправлении ошибок — не наделать их больше.
— А я и не знал, что мой заместитель — остряк и философ, — Александр Николаевич уже начинал «дымиться».
Он никак не мог простить своему заместителю двух повестей, написанных (как справедливо подозревал Александр Николаевич) в рабочее время. И вообще он не понимал, почему такой блестящий ученый, умеющий широко и в то же время логично мыслить, растрачивает свое время на коллекционирование марок и бабочек, на придумывание парадоксальных формул и «созерцание потолка».
Михаил Дмитриевич старательно отводил глаза от Александра Николаевича. Его настроение становилось все более мрачным по мере того, как они приближались к дому, где, по расчетам, должен был находиться супермозг. Михаил Дмитриевич видел людей в форме милиции, в армейской форме, в штатских костюмах, притаившихся за каждым углом. Десятки металлических стрекоз висели в воздухе. Их угрюмые тени медленно передвигались по земле, по стенам домов.
Полковник, а за ним и ученые подошли к группе людей, стоявших у дома. Александр Николаевич сразу узнал в одном из них, коротко стриженном под ежик, человека, с которым когда-то на опушке леса разговаривал полковник Тарнов и называл его Эльбором Георгиевичем.