Гостья из прошлого. Часть 2
Шрифт:
Но не успевает она закончить фразу, как Элайджа вихрем оказывается с ней рядом, обвивая тонкую талию.
— Сальваторе? — цедит он, скользя ладонями по узкой спине, стягивая до конца тонкие бретели, полностью обнажая высокие груди жены, — хочешь, чтобы я вырвал его сердце, кошечка?
— Хочу, чтобы ты, наконец, заметил меня, — выдыхает Алин, чувствуя, как от хищного взгляда вампира начинает покалывать от желания низ живота.
— Не дразни меня, ведьма, — отзывается Элайджа, не отрывая глаз от горошин начинающих твердеть сосков, —
— Но именно этого я и хочу, — прикусывает губу девушка, и ее нежные щеки заливаются румянцем.
— Я боюсь причинить тебе вред.
— У меня регенерация вампира, если ты не забыл, — склоняет голову Алин, едва заметно улыбаясь, — а он, — изящная ладонь ложится на плоский живот, — под защитой магии. Ты можешь делать со мной все, что хочешь, муж.
Элайджа смотрит на жену, и его темные глаза скользят по нежному лицу, припухшим губкам, жадно изучают обнаженные груди.
— Как пожелаешь, моя распутная ведьма, — наконец отзывается он, и в следующий миг одним сильным движением закидывает Алин на плечо и решительно направляется в спальню.
Оказавшись в освещенной лишь несколькими свечами комнате, вампир опускает жену на ноги, разворачивая к себе лицом.
— Все, что хочу, кошечка? — щурит глаза Элайджа, отступая на шаг.
Алин, чье дыхание уже сбилось от желания, только часто кивает, не сводя с мужа горящих зеленых глаз.
— Тогда, сначала я хочу немного проучить тебя, моя маленькая упрямая жена, — цедит Майклсон, касаясь кончиками пальцев окружности часто вздымающейся груди, — а ты, судя по всему, понимаешь лишь один язык…
Не успевает ведьма сказать и слова, как Элайджа срывает с нее платье, и на Алин остаются только тонкие трусики. Несколько секунд вампир жадно изучает тело любимой, после чего разворачивает ее к себе спиной, и толкает на край кровати.
Девушка приподнимается на локтях, бросая через плечо вопросительный взгляд, а вампир тянет на себя точеные бедра, так, что она оказывается перед ним на четвереньках. Майклсон подходит к кровати почти вплотную, и его ладони мягко касаются изогнутой спины, спускаются ниже, пока не останавливаются на приподнятой вверх попке.
— Как-то давно я уже пытался наказать тебя, моя кошечка, — хрипло выговаривает он, поглаживая девичью ягодицу, — но тебе, судя по всему, это показалось мало… Что ж, усложним урок…
И Алин застывает, потому что слышит, звон пряжки ремня, который Элайджа расстегивает и достает из шлевок брюк.
— Что ты… — начинает было она, но в этот миг, широкая полоска кожи со свистом опускается на округлую попку, заставляя ее мгновенно покраснеть.
— Это за то, что ты увезла Гвендолин, непослушная кошечка, — говорит вампир, и не успевает Алин возразить и слова, как он наносит новый удар, — за то, что сбежала от меня.
— Элайджа, мне больно, — наконец, удается вставить ведьме, которая изо всех сил вертит бедрами, но все же останется на месте.
— Ты сама сказала, что я могу делать с тобой все, что хочу, — глухо отзывается Майклсон, и ремень вновь опускается на покрасневшую попку.
Алин прикусывает губу, пытаясь подавить стон. Муж бьет ее совсем слегка, не причиняя страданий, но ведьма заливается румянцем вовсе не от этого. Ни ее унизительная поза, ни его поучающий тон не могут отменить того факта, что низ девичьего живота буквально сводит от желания, и когда Элайджа наносит очередной удар, добавляя:
— За то, что еще помнишь о существовании Сальваторе, хитрая кошечка!
Алин уже не может сдержать протяжного стона. Майклсон замирает, склоняется к дрожащей жене.
— Все хорошо, любовь моя?
Он нежно касается раскрасневшейся попки, поглаживая ее кончиками пальцев, пока его ладонь не достигает насквозь промокших трусиков. Не говоря ни слова, он сдвигает в сторону тонкую полоску ткани, и двумя пальцами входит в истекающее лоно, вызывая у жены глухой стон.
— Какая ты все-таки распутная, моя маленькая кошечка, — хрипло выговаривает Элайджа, видя, как Алин выгибает спинку, стараясь прижаться теснее к ласкающей ее ладони, — как же мне наказать тебя… Может так…
Он отстраняется от дрожащей ведьмы, отступая на шаг. Алин нетерпеливо ведет бедрами, кидает мутный взгляд на мужа через плечо, и с ее пухлых губок срываются тихие слова:
— Хочу тебя.
Элайджа только смотрит на тяжело дышащую ведьму, не двигаясь с места. Тогда Алин плавным движением переворачивается на спинку, и встает с постели, оказываясь рядом с мужем. Не говоря ни слова, она скользит тонкими пальцами по его лицу, спускается к груди, проходится по торсу, пока ее ладонь не оказывается под резинкой боксеров, которые едва выдерживают давление пульсирующего от возбуждения члена.
— Значит, это я распутница, — щурит раскосые глаза Алин, с улыбкой наблюдая за тем, как Элайджа безуспешно пытается казаться спокойным, пока ее пальчики поглаживают по кругу напряженную головку, — а ты совсем не хочешь… Ну что ж, ладно, — прикусывает она нижнюю губу, по-птичьи склоняя голову, — в твоем возрасте это вполне понятно, любимый…
Ведьма пытается сдержать смех, видя, как вытягивается лицо Майклсона, и в следующий миг, он толкает ее на постель, и Алин, довольно улыбаясь, видит, как он с вампирской скоростью освобождается от одежды.
— На этот раз ты доигралась, непослушная кошечка, — цедит он, и ведьма, часто дыша, скользит раскосыми глазами по его обнаженному телу, любуясь мужем, — возвращайся в свою любимую позу, и не забудь снять трусики. Хотя, плевать, они не помешают мне трахнуть тебя так, что ты забудешь не только Сальваторе, но и собственное имя. Ну же, Алин, ты слышала, что я сказал.
Ведьма поднимает на Элайджу свои раскосые глаза, и с пухлых губок срываются тихие слова:
— Я не совсем поняла… Может повторишь еще раз?