Гостья замка Лорримор
Шрифт:
– Она просто чудесна! – невольно воскликнула Саманта. – Я еще никогда не видела круглых комнат.
Немногочисленная мебель была тщательно подобрана, и каждый предмет был антикварным. Перед камином стояла огромная ваза с дельфиниумами, яркими, как голубое пламя.
– Вот тут ванная. – Кэл открыл дверь налево от входа, за которой мелькнул бледно-розовый кафель.
– А что здесь такое? – Саманта указала на низенькую дверь по соседству с камином.
– Это выход на старую винтовую лестницу, которая ведет на самый верх башни. Но я вам не советую разгуливать по ней – она не освещена, а некоторые
– Да... Спасибо. – Саманта постаралась ответить равнодушно-вежливо и не выдать своего ликования, вызванного тем, что случай осмотреть библиотеку представился так скоро. Пока она глядела на его удалявшуюся фигуру, к ее ликованию примешивалось еще и громадное облегчение. Кэл Лорримор был самым опасным и непредсказуемым из всех мужчин, каких ей доводилось встречать. И не столько его нескрываемая враждебность приводила ее в замешательство, с этим она сумела бы справиться... Но ее собственная реакция на этого человека лишала ее душевного спокойствия. Как глупо – позволить себе увлечься мужчиной, который питает к ней сильную антипатию, считает ее мошенницей и лгуньей.
Но хуже всего то, что он прав! Она в самом деле мошенница и лгунья. Только ее появление в замке объясняется вовсе не теми причинами, которые он вообразил. Несмотря на то что положение, в котором оказалась Саманта, не принесло ей радости, она тем не менее не жалела о том, что приехала. Она уже отметила несколько интересных совпадений. Кэл упоминал о том, что в традициях Лорриморов – давать детям несколько имен... И самое впечатляющее – герб... Если в библиотеке обнаружится генеалогическое древо, она существенно продвинется в своих изысканиях.
Свой чемодан она нашла на сундуке, стоявшем в ногах кровати. Она расстегнула ремни и потянула за язычок молнию. Молния раскрылась только до половины и застопорилась. При ближайшем рассмотрении оказалось, что кусочек атласного пеньюара попал между зубцами. Когда Саманте удалось высвободить его, молния легко расстегнулась. Откинув крышку, Саманта заглянула внутрь. Все было по-прежнему аккуратно уложено, но не совсем в том порядке, в каком она обычно укладывала вещи.
Сердце Саманты часто забилось, и она быстро просмотрела все содержимое чемодана. Паспорт и личные бумаги были на месте, а также, к ее огромному облегчению, табакерка с хранившимся в ней затейливым маленьким ключиком по-прежнему лежала в несессере, там, куда она ее положила. Кажется, ничего не пропало...
Кто и зачем копался в ее вещах?
Зачем – это было ясно. Чтобы выяснить, что она собой представляет. Кто – также не вызывало сомнений. Вот только Кэл Лорримор с тех пор, как они приехали в замок, все время был с ней... Но нет, конечно же, он отлучался, чтобы принести ей сумку, вспомнила Саманта. Вот и ответ... Он открыл сумку, увидел ключ от чемодана, и тогда ему осталось только проскользнуть в башню и произвести обыск.
Интересно, что он сделает, если она обвинит его в содеянном? Если бы она сама не облегчила ему задачу, он непременно нашел бы другие средства проверить ее, заключила она с горечью. Хотя, находясь на положении нежеланной гостьи, она вряд ли имела право негодовать. Но если принять во внимание проблемы, о которых он упоминал в связи с безопасностью замка, при данных обстоятельствах его можно оправдать...
На смену этой отрезвляющей мысли пришла другая, тревожная. А только ли к ее документам проявил интерес Кэл Лорримор? Или он рассмотрел и дедушкину табакерку? У Саманты даже волосы на затылке зашевелились от такого предположения. Если он видел табакерку, это безусловно заставило его задуматься.
Она глубоко вздохнула и постаралась рассуждать здраво. Конечно, есть шанс, что Кэл не видел табакерку. Времени у него было в обрез, и вряд ли он дал себе труд перетряхивать ее несессер. Ей следует сохранять спокойствие, избегать дальнейшей конфронтации и сосредоточиться на своей цели. Так она сумеет побить Кэла Лорримора его же оружием.
Вновь вернув себе боевой настрой, Саманта достала свежее белье и элегантное, облегающее фигуру платье темно-синего цвета и направилась в ванную. Приняв душ и одевшись, она тщательно подкрасилась, заколола свои длинные волосы в узел и вдела в уши крошечные жемчужины. Бегло окинув себя взглядом в высоком зеркале, она осталась вполне довольна. Ей не хотелось давать повод для критики.
Взглянув на часы, Саманта увидела, что уже почти половина седьмого. У нее осталось время, чтобы рассмотреть семейные портреты в длинной галерее.
Она открыла дверь и с удивлением увидела Хана, лежавшего у порога.
– Привет, а ты что здесь делаешь?
Пес приветливо вильнул хвостом, неторопливо встал и толкнул ее большой головой, ожидая ласки. Саманта погладила его и с улыбкой заметила:
– Что бы ни говорил твой хозяин, по-моему, ты просто добродушный теленок.
Напольные часы заворчали и гулко пробили половину седьмого, заставив ее вздрогнуть.
– Я иду вниз, – сказала она псу. – Ты со мной?
Пес затрусил в галерею. Рыцарские доспехи вызывали неприятное ощущение, и Саманта была рада обществу Хана.
Она медленно шла по пустынной галерее и внимательно изучала портрет за портретом. К своему разочарованию, она не обнаружила ни в одном из них никакого сходства с дедушкой, отцом или собой. Но вот смуглый бородатый мужчина в колете и лосинах обладал головой такой же красивой формы и странными серо-лучистыми глазами, как у Кэла...
Пока она смотрела на этот портрет, где-то в отдалении часы начали отбивать семь. Пора было идти вниз и предстать перед живой копией этого портрета. Только теперь Саманта уже не чувствовала прежней храбрости.
Когда она спустилась по лестнице, Мейтклифф, который в этот момент проходил по залу, задержался, чтобы распахнуть перед ней двустворчатую дверь. Саманта поблагодарила его и вместе с не отстававшим от нее Ханом вошла и увидела, что Кэл говорит что-то в маленький диктофон.
Библиотека была обставлена с изяществом и вкусом. Узкая лестница вела наверх, на галерею. Но когда нетерпеливый взгляд Саманты обратился к камину, она испытала жестокое разочарование. На стене вместо генеалогического древа, о котором говорил дедушка, висел портрет красивой темноволосой женщины.