Государь поневоле
Шрифт:
— Наговорились ли вы с дьяком, Иван свет Кириллович? Царица, я чай, уж все очи проплакала, о тебе боярин… — при этом она так посмотрела на Ивана Нарышкина, как женщина может смотреть только на по-настоящему близкого человека. Я заметил как Иван (Александр) смутился. "Ай-я-яй, дядюшка, утешил видать вдову! Узнают стрельцы и его уж точно не спасти!"
— Да, пора нам царица покинуть твои покои — сказал я. — благодарю, что сберегла мне Ивана Кирилловича, да Никиту Моисеевича. Пойдешь ли ты с нами к матушке моей, али здесь останешься?
— Пойду, великий государь, коли ты дозволишь…
Я замешкался у дверей, пропуская царицу выйти первой. Оказалось, что зря — мой
Глава 9
Наталья Кирилловна, как только увидела брата живым и здоровым, поднялась было с трона к нему навстречу, но сразу остановилась, испугавшись проявления своих чувств.
— Поздорову ли ты царица? — спросила она Марфу Апраксину — Поздорову ли ты Иван Кириллович? Поздорову ли ты Никита Моисеевич?
— Поздорову матушка государыня. — Отвечали ей.
Рядом с царицей стоял высокий плотный боярин. Стоял одетый в шубу покрытую зеленой парчой с серебряной вышивкой. Горлатая шапка особенной высоты добавляла ему ещё роста. Видно было, как парился боярин. По красному лицу его стекали крупные капли пота. Он стоял прямо не шевелясь стараясь делать как можно меньше движений. Только его большие, темные с желтизной глаза внимательно следили за мной.
"Кто это с матушкой, Пётр?" — спросил я царя мысленно. "Борис Андреевич Голицын, он ко мне кравчим поставлен". Я по знаку матери подошел к ней и сел рядом на специальное кресло. Остальные пришедшие стали искать места на лавках, где уже сидело несколько бородачей в таком же наряде как и у Голицына. Петр среди них узнал лишь своего деда Кирилла Полуэктовича.
Царица сегодня выглядела успокоенной и даже умиротворенной. Лишь нервное подрагивание мизинца у лежащей на перилах трона руки выдавало пережитый ей вчера ужас.
— Знаете ли, какого страху натерпелись мы с государем? — Спросила царица. — Стрельцы окаянные убивства хотели. На меня, да на царя руку подняли. Насилу отбились. Афанасия брата моего, да Мартемьяна, да Артамона Сергеича и других многих бояр и стольников государевых побили смертию. Да на тебя, свет мой, Иван Кириллович хулу кричали, да на батюшку нашего тако ж.
— Знаем государыня. Знаем горе твое великое. То горе и наше. Многих побили и неспокойно ныне на Москве.
— Что делать присоветуете бояре? Уйти бы нам от сего бесчестия, да некуда. Бунтовщики окаянные караулы поставили свои по всему кремлю. Насилу из дворца царского отвели невежд. Как быть теперь государю? — Наталья Кирилловна тяжелым взглядом обвела собравшихся.
Вопрос царицы долго оставался без ответа. Заметно было, что ближние её может и хотели б ободрить государыню, да не было у них мыслей ободряющих. Наконец решился Борис Голицын.
— Дозволь государыня сказать. — Получив ободряющий кивок, он продолжил — На Москве сейчас неспокойно — много стрельцы шумят и порядка от того нет. Сыны боярские, да дворяне многие готовы порадеть за тебя матушка-государыня, да некому их собрать. Упредили нас Милославские — подняли стрельцов. Князь Долгорукий, упокой господь его душу, сильно надеялся на Матвея Сергеевича. Молод ещё был, да не любим стрельцами. Они и батюшку его старого князя побили, говорят. Нынче Хованские у смутьянов в радости. Таратую стрельцы "любо" кричат ровно они не государевы служилые люди, гулящие донские казачата. Дознал я через людишек верных, что Ванька Милославский, да Васька Голицын подбивают стрельцов царевича Ивана на царство ставить и царевну Софью при нем правительницей хотят сделать. А коли придут стрельцы в Кремль за Иваном Кирилловичем, да за другими ближними твоими царица, то побоятся бояре супротив выступить. Тогда всех потеряем, как бы самим живу остаться. Надо государыня боярина Ивана с братьями и батюшку вашего уговорить постриг принять, да защиту у патриарха просить. А как уйдут стрельцы за реку, так мы с верными людьми в Кремль придем, и царствие Петра Алексеевича в думе средь бояр отстоять сумеем. Чай не впервой сиё.
— Постой князь, ты, верно, всех моих родственников постричь хочешь. С кем мы-то останемся? С тобой и с родичами твоими? — спросила царица.
— Дозволь сестрица и мне слово молвить — дядька Иван в упор посмотрел на Голицына. — Бежать нам надо из Москвы, хоть в Преображенское хоть в Троицу и там поднимать дворян, да детей боярских против бунта.
— Да как же сбежать нам сейчас? Ведь и людей верных не пошлешь — кругом дворца соглядатаи Хованских сторожат. — Вздохнула царица — Все не сможем — надо, чтобы кто остался во дворце.
Долго ещё судили и рядили Борис Голицын с царицыным братом. Мы с Никитой (Олегом Александровичем) да царицей Марфой молча, наблюдали за "прениями". Иногда на стороне Бориса вступался один из сидевших на лавках бояр. Ивана никто кроме его отца не решался поддержать. В какой-то момент мне вдруг стало понятно, что спор сей Голицын и Нарышкин уже давно ведут, но только сейчас он вышел на уровень государыни.
Всё это время царица задумчиво сидела и больше не перебивала спорщиков. Только раз она вмешалась, когда Иван и Борис начали расписывать: кто из думских бояр, стольников, окольничих, думских же дворян и дьяков может поддержать нашу партию, кто будет за Милославских, а кого можно ещё уговорить. Положение складывалось малорадосное. Слишком много было думских, кто колебался и рассчитывал на то, чтобы примкнуть только к уже победившей партии.
Наконец мне этот спор стал надоедать. Я заставил Петра подняться и "перехватил управление".
— Матушка, дозволь мне.
Царица удивленно посмотрела на сына. Было понятно, что Петра взяли на совет для приучения к государственным делам, но в силу малолетства никто не ожидал услышать его мнение. Я не стал дожидаться разрешения и продолжил.
— Коли не можем мы ноне вверху быть, так пусть Софья и Милославские правят пока. Мне венец сей не к спеху. Сестрица с Васькой Голицыным сами со стрельцами смуту и уладят. Коли князь Хованский им убить меня не дал сегодня, то значит, нет у него единства с царевной. Пусть грызутся ако пауки, а мы пока силы соберем, людей верных увидим, да будем дожидаться моих совершенных лет. А как я в лета выйду, то собрать Собор да на нем и принудить родственничков место батюшкино мне отдать. Ибо не было того ещё на Руси святой, что бы сестра поперед брата правила. Надобно только с Софьей наперед установиться, да не ждать когда стрельцы к тому нас принудят, не давать ей силу свою узнать.
— Да что ты говоришь, государь! — Воскликнула матушка. — Мал ты ещё разуметь сиё. Многие сейчас не хотят Милославских. Милославские род многочисленный — всё они под себя возьмут и боярам мало мест будет. Коли оставим венец им — возврата уже не будет.
Тут неожиданно встрял Никита. Был он лишь дьяком, хоть и ближним к царю человеком, но отвечать поперед старших ему было невместно. Однако царица, видно, благоволила ему, и её разрешению ни кто не стал перечить.
— Государыня царица, Государь наш Пётр Алексеевич, дозвольте слово свое молвить — Никита поклонился.