Государь поневоле
Шрифт:
— Говори, Никита Моисеевич — царица по-доброму улыбнулась дьяку, и тот продолжил.
— Государь верно то говорит. Кто по смуте власть возьмет, тот её крепко держать не сможет. А кто по собору тот всем людям московским правым государем будет. Запомнят оне, что Софья возвеличилась волею стрельцов токмо. Дозволь царевне властвовать, покуда сын твой летами мал. Нет у неё советчиков достойных. Полагаю, неправды многие прибудут народу русскому её правления. А как вырастет Пётр, войдет в силу государь, и людей мы верных соберем, так и будут и земство и посадские за нас стоять на соборе, да и бояре с дворянами не все по рукой Милославских радостны будут. Тогда
— То верно государыня. — Поддержала Никиту царица Марфа. — У Софьи уже и места делят, и тебя с детьми хотят со света сжить. Князь Хованский противится уходу Петра Алексеевича — боится всевластия старого Ивана Милославского — не хочет, видно, полной воли Софье давать. А за ним стрельцы, как он скажет, то они и делать будут. Пока Софья в полную силу не вошла, надо царя спасать. Коли царевна сама венец возьмёт, то и отдавать не захочет. А коли мы ей его даруем, то и обратно забрать завсегда сумеем.
— Сумеем ли, сестрица? — воскликнула государыня. — Уже ли сами должны себя в руки Софье отдать?
— Для того и надо нам прийти с Софьей к согласию, коли удержать венец самим не с кем.
В конце концов, участник импровизированного совета так и не пришли единому мнению.
Расходились уже совсем близко к обедне. Дворец опустел совершенно. Даже челядь куда-то попряталась. Лишь два боевых холопа от Голицыных охраняли вход на нашу половину. Царицу Марфу взялся проводить князь Иван, оставив мне своего ближнего боевого холопа. А я всё-таки не удержался и на выходе сумел тихо сказать ему цитатой "Квартета "И": "А ты боярин — мо-ло-дец!", и скрытно показать большой палец. Александр-Иван ничего не ответил — лишь улыбнулся довольно, как кот, умыкнувший у хозяев вкусняшку.
Мне на обедню в храм идти совершенно не хотелось. Чувствовал, как сильно Пётр устал за это долгое утро, а я боялся самостоятельно сделать ошибку и "спалиться" прямо на службе. Сказался уставшим, я сделал вид, что молиться будут в персональной молельной комнате, что была устроена рядом с кабинетом. Самому мне захотелось пробраться на сторону Милославских и ещё раз увидеть Софью. То что, она оказалась так похожа на оставленную мной жену — вновь всколыхнуло тоску по семье. Страха нарваться на бунтовщиков, как ни странно не было. Наверное, молодой организм царя, в который я попал, так сильно подействовал на мою "природную осторожность", что она не решалась проявиться. Стольники мои видно разбежались, услышав, что стрельцы опять собираются в Кремль. Рядом со мной был только молчаливый Андрей и боевой холоп дядьки Ивана — Степан. Наскоро помолившись перед иконами у себя в молельной, я выскользнул через переднюю в сени. Там, дав знак "не шуметь" ожидавшим меня Андрею и Степану, свернул в проход для служек и спустился в дворцовый подклет.
Внизу так же было малолюдно. Чернь пряталась по углам, ожидая нового прихода стрельцов. Наша троица тихими тенями скользила в этом вечном и дымном сумраке.
"Дядь Дим, а ты сам идти сможешь, если я посплю?" "Спи Петя, я пойду, погуляю ещё". "Расскажи мне историю али сказ какой" — попросил Пётр и в его просьбе мне явно послышались интонации сына, когда-то он так же просил меня почитать ему перед сном. "Хорошо" — и я начал вспоминать — "У лукоморья дуб зеленый…"
В тот момент я особо не задумывался над своими действиями. Более того, я даже не представлял, как буду выбираться обратно. Скрытно обойдя, сильный караул стрельцов, мы оказались в тереме царевен. Как ни странно, здесь тоже было безлюдно. Одинокий стрелец сидел на лавке в прихожей. Я спрятался за выступом стены в одной из тайных ниш коридора, ожидая, что выйдет царевна, и я смогу подойти к ней. Мои провожатые затаились в сенях, выходящих из подклета. На улице послышался выстрел из пушки и барабанный бой. Из дверей покоев царевны показался Василий Голицын.
— Сенька, сходи, узнай, кто палить вздумал! — отправил он стрельца на крыльцо, а сам собрался вернуться в горницу.
Но из прихожей уже показалась Софья.
— Свет мой, сходи сам — прознай — неужто стрельцы опять бунтуют. Ежели челобитную принесли, то надо сестриц да теток позвать и к Наталье вместе с ними идти.
— Царевна, страшно мне тебя оставлять одну.
— Иди, князь, коли выборные от стрельцов пришли — вели созывать бояр, да за Иваном Михайловичем пошли, что бы был ко мне немедля. Я же здесь тебя свет мой ждать буду.
Князь ушел вслед за стрельцом. Царевна перекрестила его, и потом ещё долго смотрела вслед, пока он не скрылся за поворотом коридора. Увидав Софью, я тотчас вспомнил и жену. Ноги сами внесли меня из моего убежища.
Глава 10
— Ты? — Софья смотрела на меня, широко раскрыв глаза. Она замешкалась, не решаясь кричать. — Зачем ты здесь?
— Не бойся, царевна. Я пришел просто поговорить с тобой наедине. Не зови никого, то дело только мое и твое. Дозволь пройти в горницу.
Я смотрел царевне прямо в глаза, полные тревоги и страха. Как и давеча на крыльце, я невольно стал переполняться всплывающей во мне любовью к оставленной в XXI веке Ольге. Настолько Софья походила внешне на мою жену в молодости! Внезапно понял, что не смогу причинить ей никакого зла, как бы она ко мне не относилась. Хорошо, что Пётр спал и не вмешивался.
— Добро ж, государь, пойдем. — То, с каким царевна произнесла "государь", показало, что она не смогла ещё смириться с моим царским статусом.
Я поднимался за девушкой в теремные покои, соображая с чего начать разговор. Никакого плана не было. То, что я Никите и Ивану говорил утром, было чистой импровизацией — желанием увидеть милое мне лицо жены. Я невольно залюбовался со спины Софьиным телом, которое с трудом, но угадывалось под тяжелым парчовым одеянием царевны. Воображение вмиг дорисовало недостающее, и я даже ощутил некоторое физическое влечение.
— Давай сядем. — Глухо предложил я, когда мы вошли в кабинет.
Софья присела на лавку у окна, я сел рядом. Опять посмотрел ей в глаза. Во взоре царевны уже было больше удивления, чем тревоги. Интересно, могла ли она разглядеть в глазах мальчишки мое желание? С минуту мы так играли в переглядки. Потом Софья опустила взгляд.
— Софья, — наконец я пересилил себя и решился на разговор, — мне и матушке известно, что это ты стрельцов мутишь. Не перечь, служивые холопы кравчего моего, князя Бориса Голицына, схватили Тишку Пустозвона с грамотой воровской. Он на дыбе признался, что получал её от Ивана Милославского да Васьки Голицына, твоего полюбовника. И сказал он также, что это ты хотела, что бы стрельцы нас с матушкой вчера на крыльце умучили.
— Неправда то. Не говорила я про смерть твою.
— Я то, тебе верю сестрица, да поверят ли бояре? Да и все ли стрельцы так уж верны вам? А дети боярские и дворяне московские?