Государь. О том, как надлежит поступать с людьми

Макиавелли Никколо

Глава XXII

О сановниках государей

Выбор приближенных и министров – дело для государей огромной важности. Сановники эти бывают хороши или дурны соответственно степени мудрости самого правителя. Способность или неспособность государя прежде всего определяется оценкой свойств его приближенных. Если министры искусны и отличаются верностью, то заключают, что и сам государь не лишен мудрости, так как он сумел угадать их таланты и распознать их преданность; но к совершенно противоположному заключению приводит неудачный выбор сановников государем. Такой выбор – слишком очевидная для всех и существенная ошибка. Сиенский правитель, Пандольфо Петруччи, был признаваем всеми за правителя мудрого за то только, что сумел выбрать своим министром мессера Антонио да Венафро.

Людей, по умственным их способностям, можно вообще разделить на три разряда. Люди первого разряда все понимают и отгадывают сами; люди второго разряда бывают в состоянии понимать все, что им объяснят; люди третьего разряда сами ничего не отгадывают и не умеют ничего понять, как бы усердно другие им

не объясняли. Первый разряд – это великие умы, второй – просто умные люди, и третий – люди в умственном отношении ничтожные. Так как Пандольфо к первому разряду не принадлежал, то, на основании его удачного выбора, пришлось все-таки заключить, что он принадлежал ко второму разряду; и этого было достаточно, так как государь, хотя и не обладающий возвышенными идеями, но по крайней мере умеющий оценивать добро и зло в словах и поступках других, сумеет различить полезные и вредные действия своего министра, поощрять одни, порицать другие, не допускать в нем и мысли, что он может поддаться обману и, таким образом, сдерживать своего сановника в точных пределах власти и долга. Узнать же хорошо министра для государя нетрудно, если он обратит внимание на следующие соображения. Если государь заметит, что министр заботится более о личном своем благе, нежели о благе своего повелителя, если во всех его действиях проглядывает стремление к своекорыстной пользе, то подобный министр никуда не годится, и государю вверяться ему – безрассудно. Человек, в руках которого находятся дела государства, не должен ни на минуту думать о себе, а только о своем государе, и не должен занимать внимание последнего ничем, прямо не относящимся к его интересам. За то и государь, с своей стороны, обязан заботиться о хорошем министре, окружать его почестями и уважением, осыпать наградами и богатством, разделять с ним весь почет, окружающий его самого, так чтобы министр был настолько удовлетворен в своем честолюбии, что не желал бы ничего лучшего, опасался бы всякой малейшей перемены в своем положении и сознавал, что не может удержаться на такой высоте собственными средствами, без покровительства своего государя.

Когда государь и его первый министр таковы, какими я их описал, то они смело и вполне могут довериться друг другу. В противном случае, конец их отношений будет непременно гибелен для того или другого.

Глава XXIII

Как должно избегать льстецов

Я не хочу оставить без внимания одной весьма важной ошибки, избегнуть которой бывает чрезвычайно трудно государям, если только они не предохранены от нее своею мудростью или удачным выбором приближенных. Дело идет о льстецах, которыми обыкновенно изобилует всякий двор, потому что люди вообще любят выслушивать похвалы себе и иногда до того ослепляются самолюбием, что им бывает трудно не поддаться обаянию лести – этой губительной чумы всего хорошего в человеке. Желание же, слишком усердное, избегнуть всякой лести может привести государей к другой опасности: их перестают уважать и начинают презирать. Происходит это от того, что государь не может иначе отделаться от льстецов, как показав определенно, что ему бывает не неприятно узнавать и правду, но ежели все станут позволять себе открыто высказывать государю все, что они считают правдой, то всякое уважение к нему исчезнет.

Поэтому-то мудрый Государь должен выбрать, для избежания лести и презрения, особый путь, который можно назвать средним: – он должен сделать хороший выбор ближайших своих сановников и только им одним дозволить свободно высказывать себе правду, и только о том, о чем сам он их спрашивает, а не о чем другом. Выспрашивать же их он может обо всем, что найдет нужным узнать, должен выслушивать все их мнения, но решать все самостоятельно, как сам заблагорассудит. При этом, выспрашивая, он должен показывать, что хочет, чтобы все знали, что чем свободнее с ним говорят, тем большее это для него доставляет удовольствие, но, решаясь на что-либо, он не должен уже слушать более никого и действовать, как сам решил с твердостью и достоинством.

Государь, действующий иначе, или ослепляется льстецами, или находится в постоянной нерешительности от множества самых противоположных советов, что значительно уменьшает уважение к нему окружающих его. Приведу современный пример этого. Отец Лука [34] , приближенное лицо Максимилиана, ныне императора, говорил об этом государе: «он никогда не принимает ничьего совета и никогда ничего не делает по своей воле». Такая характеристика показывает, что этот государь поступал совершенно противоположно тому образу действия, который я выше советовал государям. И действительно, он человек чрезвычайно скрытный, никому не доверяющий и не обращающийся ни к кому за советом; но едва его планы начинают делаться известными при их осуществлении, они начинают оспариваться его приближенными, и он, по слабости своей, поддается этим опровержениям; таким образом то, что он делает сегодня, от того завтра отказывается, и никогда нельзя знать, чего он хочет и куда стремится, точно так же, как нельзя полагаться ни на одно из его решений.

34

Лука Ринальди – приближенный Максимилиана I, епископ.

Государь никогда не должен чуждаться советов, но он должен их выслушивать тогда, когда сам этого захочет, а не тогда, когда захотят другие. Он должен держать себя так, чтобы никто не осмеливался перед ним высказывать свое мнение о чем бы то ни было, пока он сам этого мнения не спрашивает; но он должен уметь терпеливо выспрашивать и спокойно выслушивать правду; если же, почему-либо, лицо, говорящее с ним, захотело бы ее от него утаить, он должен показать вид, что это ему неприятно.

Люди, которые полагают, что тот или другой государь, кажущийся мудрым, не обладает на самом деле этой мудростью, так как вся его мудрость является результатом хороших советов окружающих его, – делают важную ошибку, потому что должно принять за общее правило, что хорошие советы может получать только такой государь, который сам достаточно мудр, разве только за исключением того случая, когда слабый правитель находится в руках искусного и ловкого человека, сумевшего совершенно подчинить его своему влиянию и окончательно им управляющего. Но в этом случае – когда государь может казаться мудрым, не обладая мудростью – это продолжается весьма короткое время, так как подобный наставник государя обыкновенно весьма скоро отнимает от него власть, захватывая ее себе. За исключением такого случая, государь, не обладающий мудростью, имея множество советников, всегда будет выслушивать самые противоположные советы и, не умея соглашать их, всегда будет в нерешительности, которому из них последовать. Каждый из его советников станет стремиться к достижению личных целей, и неопытный государь не сумеет ни исправить их, ни распознать. И это всегда так бывает, – ибо люди обыкновенно действуют дурно, если только не принуждены необходимостью поступать хорошо. Из всего этого должно заключить, что хорошие советы, откуда бы они ни происходили, всегда плод мудрости государя, и наоборот – эта мудрость никогда не бывает плодом хороших советов.

Глава XXIV

Почему итальянские государи потеряли свои владения

Если новый государь осмотрительно исполняет в своих действиях все, высказанное мною выше, то на него начинают смотреть, как на государя наследственного, и власть его в самом скором времени становится даже прочнее, чем если бы она предварительно весьма долго принадлежала его династии. Это происходит от того, что за новым государем всегда следят пристальнее, нежели за государем наследственным и если образ его действий признается справедливым и достойным, то это привязывает к нему гораздо большее число лиц, нежели древность династии; ибо люди обыкновенно придают гораздо большую цену настоящему, нежели прошедшему, и когда существующий порядок их удовлетворяет, они им наслаждаются, не заботясь ни о чем другом. При этом подданные бывают обыкновенно расположены охранять и защищать своего государя, под условием только, чтобы он не изменял себе.

Государь, сам достигнувший власти, обыкновенно пользуется двойною славою, – во-первых за основание нового государства и во-вторых за его упрочение, если он ввел хорошие законы, учредил организованное войско, заключил выгодные союзы и преподал своим подданным хорошие примеры; точно так же двойным стыдом покрывается наследственный государь, если он, рожденный для престола, по недостатку мудрости потеряет унаследованное государство.

Если рассматривать действия различных итальянских гсударей, потерявших в недавнее время свои государства, как наприм. король неаполитанский, герцог миланский и другие, то всех их можно прежде всего упрекнуть в одной общей всем им ошибке, в неимении достаточного числа войска, о чем я уже говорил подробно. Потом их можно обвинить в том, что они навлекли на себя ненависть народа, а те из них, к которым подданные были привязаны, не сумели обезопасить себя от честолюбия своих вельмож. Без таких ошибок, имея достаточное войско, весьма трудно потерять сколько-нибудь значительное государство.

Филипп Македонский [35] , не отец Александра Великого, а другой, тот, который был побежден Титом Квинцием, обладаль весьма небольшим государством, сравнительно с громадностью Римской республики и Греции, которые на него напали, и однако же, будучи искусным вождем и сумев привязать к себе народ и сдерживать честолюбие знати, он нашел возможность выдержать с ними войну несколько лет сряду, и если под конец и потерял несколько городов, то все-таки сохранил за собой обладание страною.

35

Филипп V (ок. 220–179 до н. э.) – царь Македонии (220–179 до н. э.), отец Персея Македонского. Во время Первой Македонской войны (215–205 до н. э.) завоевал часть Иллирии, во время Второй Македонской войны (200–197 до н. э.) был разбит римлянами, в союзе с этолийцами и жителями о. Родос, при Киноскефалах, в результате утратил все свои завоевания. В 191 году до н. э. был союзником Рима против Антиоха III.

Итак, пусть те итальянские государи, которые после продолжительного владычества, потеряли свои государства, не обвиняют своей судьбы, а пеняют на свое собственное ничтожество. Подобно большинству людей, во время затишья они не думали о буре, и в спокойное время не предполагали, что обстоятельства могут перемениться. Застигнутые неблагоприятными обстоятельствами врасплох, они и не подумали о том, что еще могут защищаться, а предпочли постыдное бегство, рассчитывая, что их подданные, утомленные гнетом победителя, снова их призовут. Решиться на подобную меру благоразумно только тогда, когда не предстоит никакой другой, но вообще прибегать к ней весьма постыдно; это все равно что нарочно падать, для того чтобы другой нас поднял. Кроме того, нельзя рассчитывать наверное, что при подобных обстоятельствах народ снова призовет своих прежних государей, а если даже и призовет, то, после подобного возвращения, власть государя не может быть прочною, так как подобный способ охранения прав унижает и опозоривает государя, как не зависящий лично от него. Единственная же прочная и верная защита для государя та, которая зависит от него самого и проистекает из его личной доблести.